– Доброе утро, доброе, утро доброе! Доброе, доброе, доброе утро! Доброедоброедоброе…
– Заело, что ли? – Хопнесса хлопает книжку по обложке.
– Чуточку пониже, пожалуйста! – направляют книжные лоцманы.
Хопнесса – удивительный человек. Она умеет радоваться и проявлять интерес к самым простым и неприметным вещам. Сейчас она рассматривает кирпичную трубу противостоящего дома. Труба меняет очертания и форму до тех пор, пока Хопнесса не отрывает взгляда и не выходит из спальни со словами: «Let it be». Из медного геликонообразного дымохода разносятся протяжные граммофонные аккорды.
Хопнесса отправляется возделывать сад.
Близится ежевесенний час брения…
Хопнесса выслушивает Всешино музыкальное послание и принимается за цветы. Сейчас – период самых свежих и самых девственных цветов мирового сада. От непрочного их аромата тает и растворяется в воздухе материя космоса.
Хопнесса купается в бездонном океане цветочных запахов. Всешины ноты воспевают дружными птичьими голосами, дополняя звуковую партитуру цветомузыкой и весенней палитрой благоухающих красок всевозможной растительности.
«Поперло!» – как выражается Герральдий.
. . .
Хопнесса хлопает в ладоши:
– Внимание! Сегодня у нас выходной…
Вся кухонная утварь начинает протестующе бренчать и галдеть.
Хопнесса продолжает:
– Сегодня у нас выходной по поводу дня рождения, и нам предстоит подготовить грандиозный праздничный стол.
Раздается ликующий звон посуды во главе с чугунным чаном:
– Совсем другой коленкор!
– Поаккуратнее с выражениями, пожалуйста, – доносятся голоса из книги, примеряющей на себя куличеобразный кулинарский колпак. – Что будем печь?
– Печь – это я, а вы будете выпекать. Только никакой самодеятельности, – берет в свои ухваты бразды правления прогревающаяся печка.
Атмосфера накаляется, то тут, то там разносятся возбужденные возгласы.
– Вы чего там раскатываете? – контролирует процесс Хопнесса.
– Пирожки, – автоматически отвечают скалки.
– Их в духовку приготовили, замесите-ка лучше песочное тесто…
Деревяшки скатываются в кладовку за песочной мукой, где пыль стоит столбом. Мешалки раскраснелись до посинения.
– Не взбивать, не взбивать!
На пороге появляется привлеченный шумом Герральдий, с ног до головы в панировочных сухарях:
– Вот это месиво… – застывает он в дверях, мешкаясь среди злаков.
– Дорогу! – налегает следом коромысло с полными ведрами.
Наступает час полной готовности…
. . .
Хопнесса интимным сердцем чувствует отеческий запах и может безошибочно распознать родительскую жилку, поэтому она снисходительна к безалаберности Геогрифа и твердо уверена в его изначальности. Он хороший сын, значит, будет хорошим отцом. Смиренно выдерживает тяготы и давления, значит, в нем заложены крепкая основа и надежная опора. Геогриф чувствует поддержку Хопнессы и старается всячески сдерживать свое ревностное неприятие участливого отношения Верики к потусторонним собакам. Хотя последние все реже и реже появляются в окрестностях. То ли они устали есть сладости, то ли побаиваются грозного укротителя.
