Далее лейтенант сообщил о том, что до нашего переднего края его сопровождал полковник, командир немецкого артиллерийского полка. Он остался в немецкой траншее, чтобы встретить и проводить к генералу фон Ленски представителя советского командования, которому будет поручено принять капитуляцию немецкой танковой дивизии.
Не мешкая ни минуты, я позвонил полковнику И. М. Водопьянову, командовавшему в то время нашей дивизией.
- Парламентера немедленно доставить в штаб дивизии, - выслушав мой подробный доклад, приказал комдив.
- А как быть с фон Ленски? - напомнил я. - Ведь он ждет ответа.
- Что, не терпится взять в плен немецкого генерала?
- Так точно! Быстрей надо с немцами кончать, товарищ полковник.
- Действуй по обстановке, - коротко произнес командир дивизии.
Я воспринял это как разрешение самому принять капитуляцию у немцев. Не скрою, хотелось взять в плен гитлеровского генерала. Да еще с приставкой "фон"!
Видать, важная птица. В молодости все мы немного тщеславны. Сознание, что я, советский капитан, буду диктовать условия капитуляции фашистскому генералу, наполняло сердце горделивым волнением. В эту минуту я дан;е не задумался над тем, что идти придется не во дворец на дипломатические переговоры, а в самое логово фашистского зверя, где меня отнюдь не ждут с радушными улыбками.
Но была еще одна причина, более глубокая и важная, чем желание самому пленить фашистского генерала, которая заставила меня забыть об опасности. Я уже говорил, что всеми нами владела мысль: как можно быстрее разделаться с гитлеровцами. Как же я мог упуститъ возможность хоть на час, хоть на несколько минут приблизить окончание боев? Может, именно эти мгновения спасут жизнь кому-то из моих товарищей...
- Саморуков! Остаешься за командира полка, - приказал я своему заместителю, когда немецкий парламентер в сопровождении того же политрука Кузина был отправлен в штаб дивизии. - Я иду к немцам.
- Может, лучше мне? - предложил Саморуков.
- Успеешь еще, а пока не суйся поперед батьки в пекло.
- Одному-то идти несподручно, - с неудовольствием заметил Ишков. - Дело серьезное.
- Верно! - признал я правоту товарища. - Кого же взять с собой?
- Возьми автоматчика и одного офицера, - деловито произнес Саморуков. Лучше всего - Клюева.
Я тоже подумал о нем - агитаторе полка старшем политруке Василии Васильевиче Клюеве. Все знали его как исключительно выдержанного, хладнокровного офицера, не теряющего присутствия духа в любых, самых трудных обстоятельствах. Он как нельзя лучше подходил для участия в переговорах с немцами.
