Но я понятия не имела, как можно получить такую работу, как зарабатывать на жизнь в качестве артиста. В одиннадцать лет я впервые смогла заметить работающего артиста в его или ее естественной среде обитания на своем первом рок-концерте. Я увидела, что Синди Лопер была реальным человеком. До этого у меня закрадывалось сомнение, что Синди Лопер, Принса и Мадонну на самом деле очень убедительно играют актеры. Кроме того, мое образование в области свободных искусств, ради которого мои родители надрывали спины, чтобы его оплатить, так как считали его необходимым для «выживания в современном мире», никаким образом не подготовило меня к шокирующей правде о моем выбранном карьерном пути.
Дело не в том, что я считаю образование в колледже непрактичным, или что я потратила время зря. Я ни о чем не жалею. Я научилась работать с пленкой в проявочной. Я научилась основам дизайна театрального освещения. Я изучала Чосера, Джона Кейджа, постмодернистский перформанс, послевоенных немецких экспериментальных режиссеров и постапокалиптические, эсхатологические верования с помощью мировой религии и беллетристики. Я даже научилась (естественно не на занятиях) сооружать картофельную пушку, которая стреляла на семьдесят метров (дистанция до конкурирующего общежития через дорогу) с помощью картошки полихлорвиниловой длинной трубки и бутылки лака для волос.
За эти четыре года я также поняла, что благодаря диете из хумуса, печенья и хлопьев ты толстеешь, что невозможно открыть бочку, предварительно не остудив ее, и что работа ди-джеем на радио твоего колледжа с трех до пяти утра ни на йоту не расширяет твой социальный круг, и что героин убивает людей.
Я не училась быть рок-звездой или хорошо зарабатывающим представителем богемы. Уэслианский университет не предоставлял практических курсов по этим направлениям. И казалось, там не было никого, у кого бы я могла этому научиться.
Сейчас все позади, я получила диплом, моя семья довольна. И после подачи документов, паники и отказа от магистерской стипендии в Гейдельбергском университете на «любом факультете на мой выбор» (к тому моменту я уже поняла, что университетский мир делает меня ничтожной, и я пытаюсь заглушить это алкоголем), я прилетела назад в Бостон с двумя огромными чемоданами и без единой идеи, как начать Настоящую Жизнь. Я оценила свое положение. Я знала, что хотела быть музыкантом. Я знала, что не хотела Настоящую Работу. Я знала, что мне нужно было платить за еду и жилье. Я устроилась работать баристой, сняла комнату в полуразрушенном доме в Сомервилле в Массачусетсе и решила, что стану статуей.
