- Двадцать девять дней, - вежливо поправил Льюис.
- Мы рады, что ты вступаешь в нашу семью, - сказал папа слегка заплетающимся языком. Можно подумать, наша семья была каким-то привилегированным обществом, и стать его членом было бы честью для любого. Наверное, Эшли тоже почувствовала, что эта фраза звучит как-то странно, потому что она вопросительно посмотрела на папу снизу вверх подозрительно блестящими (опять) глазами.
Весь праздник я слушала комментарии о том, какая же я высокая. Все говорили это – а потом спохватывались и пытались убедить меня, что это замечательно. Ну конечно же, кто не мечтает быть гигантом в пятнадцать! Я сутулилась и съеживалась, но Эшли (а обычно это была мама), без конца тыкала меня пальцем в спину, заставляя выпрямиться. Господи, мне всего-то хотелось сжаться в комочек и закатиться под один из столов, просидев там до конца свадьбы – разве я прошу так много?..
Через четыре часа, несколько тарелок еды и пару коротких разговоров с незнакомыми людьми о том, о сем, мы поехали домой. Эшли выпила достаточно, чтобы не быть в состоянии вести машину, поэтому нас вез домой Льюис, оставив ее машину на парковке, чтобы забрать ее завтра. Сестра разговаривала слишком громко и беспрестанно целовала его, а я смирно сидела на заднем сиденье, думая о том, как быстро проходит лето. Вроде всего ничего – а вот уже через месяц меня ждет возвращение в школу, новые ручки и тетради, а Эшли уедет из нашего дома, и комната напротив моей опустеет. Они с Льюисом собирались поселиться в Рок Ридже, где уже купили двухкомнатую квартиру. На полу они уже положили ковер персикового цвета, а неподалеку от их дома был общественный бассейн, куда они могли ходить по бессрочному абонементу. У Эшли уже даже была пачка визиток с новым адресом: «Миссис Эшли Уоршер, 5 «А», Рок Ридж». Моя сестра была готова стать кем-то другим. Она забирала из дома все свои истории, свою татуировку и все свои драмы в новое место, оставляя нам лишь воспоминания о себе – и свою пустую комнату.
Когда мы добрались до дома, мама все еще была в саду. Уже стемнело, но я могла различить ее силуэт в свете фонарей на подъездной дорожке, когда она окапывала розовые кусты. Она посадила их еще до ухода отца, так что сейчас они уже успели разрастись и стать по-настоящему прекрасными. А после того, как папа ушел, мама всерьез занялась садоводством – и теперь у нас росли герань и циннии, за которыми она ухаживала, словно они были третьим ее ребенком.
