— Ну, вот как относятся. Шкала большая. Любят. Ненавидят. Презирают. Боятся.
Леша понял, что обязательно надо говорить правду. Соврет Леша — Слава поймет, тогда все, дружбе конец.
— А чего тебя бояться? Ты никого не цепляешь. Любят? Не знаю. Нет, наверное. Любят Андрона. Вот это точно.
— Но он шут.
— А его любят. Он неделю болел, а когда вышел, вон как все обрадовались.
— Понял. Мне бы так не радовались. Что же осталось у нас? Надеюсь, не презрение?
— Нет. Ты понимаешь, всем кажется, что ты как бы весь из себя. Ну, вот, мол, я книги вообще читаю, вот я в астрономии вообще кумекаю. Ты с ними играл в «бутылочку»?
— Нет.
— А звали?
— Звали. Но я не пошел.
— А меня и не звали. Про тебя, конечно, сказали — выстебывается.
— Понял, — сказал Слава, и некоторое время они шли молча,
Ох, как же хотелось Леше спросить, а как к нему относятся в классе. Но побоялся. Слава скажет правду, а правда эта такова, что к Леше никак не относятся. Да, он словно бы место пустое. К примеру, никто не звал его на день рождения. Правда, и он никого не зовет. Но он-то не зовет по простой причине — день рождения у него в июле и Леша всегда в лагере, так что за последние годы вообще никто ни разу не вспомнил про его день рождения. Но это ладно. А вот они собираются у кого-нибудь потанцевать. Его хоть раз звали? Нет. Или купят пепси и балдеют. Его зовут? Нет.
— Скажи, а у тебя бывает такое вот, что ты идешь по этому проспекту, мимо этих домов, а кажется тебе, что ты впервые здесь идешь. Ну, как космонавт, который впервые попал на незнакомую планету? — спросил Слава.
— Нет, так у меня не бывает, — признался Леша. Его, понятно, тянуло присвистнуть покрасивее, но удержался — договорились ведь говорить правду.
— А бывает у тебя совсем другое? Вот мы идем по городу. И я спрашиваю, бывает у тебя то, бывает другое. Я же тебя впервые об этом спрашиваю. А кажется, что мы уже вот так точно шли и раньше, и я задавал вот точно такие вопросы.
— Такое бывает!
— Нормально! — успокоился Слава. — А то я думал, что у меня легкое оборзение.
— А вот у тебя бывает такое, что вот ты засыпаешь, и тебе кажется, что ноги вытягиваются, и пробивают стену, и перегораживают проспект?
— Это я понимаю. Так бывает, когда человек в рост попер.
— Но я-то не попер.
— Значит, в ближайшее время попрешь.
— Да, но дальше так. Тело становится как длинная-длинная глиста, и вокруг нее летает плоская, как блин, рожа.
— То есть это как?
— Ну, сплющенная рожа. Словно бы по ней проехал асфальтовый каток. Она кривит рот, и подмигивает, и трясет ушами. Но главное: она летает вокруг тебя.
