-- Что случилось, господа? -- спросил Альберт.
-- Беда, боярин! -- Патрану оглянулся на жандарма, как бы призывая его в свидетели. -- Мужики там... на площади... отказываются идти рыть окопы...
Лейтенант чуть побледнел, но промолчал. Не взглянув больше на сконфуженных его молчанием Патрану и жандарма, ои помчался в центр села, где действительно собралось до сотни крестьян, о чем-то громко споривших. Над толпой маячили остроконечные верхушки бараньих шапок. С приближением Штенберга верхушки эти зашевелились. Оказавшись среди толпы, боярин крикнул:
-- В чем дело, э-э... господа? Отчего вы не на обороне?
Крестьяне угрюмо отмалчивались. К толпе подбежали запыхавшиеся и злые Патрану и жандарм, отставшие от Штенберга. Остроконечные верхушки шапок начали расплываться в разные стороны.
-- Вы что же, не желаете защищать свое отечество?
Офицер обвел толпу недоумевающим взглядом.
-- Что же вы молчите? Вот ты, Бокулей, почему ты не хочешь идти на оборонительную полосу?
Худой желтолицый крестьянин зачем-то снял шапку, обтер ею свою курчавую голову и только потом уже ответил:
-- Я отдал двух сыновей. С меня хватит.
-- Но ты не забывай, что один из твоих сыновей дезертировал. Не служит ли он русским? -- Штенбергу хотелось сказать что-то более острое и обидное этому мужичонке, но он не мог. Все та же непонятная ему самому нерешительность, которую он испытал утром в разговоре со старым конюхом Ионом и управляющим, сдерживала его и сейчас. -- Ты смотри у меня, Бокулей! -- пригрозил он на всякий случай крестьянину.
Тот ответил тихо, но твердо:
-- Я не знаю, где мои сыновья. Их взяли в армию.
-- Зато мы знаем! -- Штенберг соскочил с коня, сунул за ремень черенок плетки и вдруг заговорил дружелюбно: -- Отечество в опасности, господа! Мы ведь с вами односельчане, и нам легко понять друг друга. Королева Елена и командование румынской армии поручили мне сказать вам, что вы должны создавать добровольческие отряды по борьбе с русскими парашютистами. Готовьтесь! Вам уже зачитывали обращение маршала Антонеску и Мамы Елены. Русские идут сюда, чтобы взять у вас ваши земли, ваших жен и дочерей.-Лейтенант почувствовал, что голос его начинает дрожать, и поскорее закончил: -- За спасение вашей земли, наших очагов, господа!..
Толпа, до этого упорно молчавшая, вдруг загудела. Почувствовав, что крестьяне, по крайней мере большая их часть, поверили его словам, боярин прокричал еще громче:
-- Русские не пройдут по нашей земле!
