Спросив разрешения Забарова, Сенька взял с собой Бокулея и забежал в одну лавчонку. Перед ним любезно раскланялся купец со смолистыми, черт знает как закрученными усами. Сенька порылся в кармане. В руках у него появились леи, которые бойцам выдал накануне ахэчевский начфин.
-- Колбасы мне продай.
Лобазник покачал головой и что-то пролепетал.
-- Что он? -- не понял Ванин.
-- Русские деньги просит, рубли,-- пояснил Бокулей.-- Он думает, что тут Советская власть будет.
-- Ах вон оно что! Приспосабливается, значит, купчишка! -- Сенька улыбнулся: разведчик полагал, что, во всяком случае, купчишке-то нечего ждать для себя хорошего от Советской власти -- не его, нe купеческая эта власть.-- Что ж, разве рубли ему дать? -- вслух размышлял Ванин.
Рублишки у Сеньки были, но он не решался покупать на них, жалко было советских денег, да и не хотел, чтобы на наши рубли наживал себе богатство этот черноусый, с прилипчивыми глазами человек. При затруднительных обстоятельствах Сенька всегда мысленно ставил на свое место Шахаева, и это помогало ему найти верное решение.
-- Рублей я ему не дам! -- уже твердо заявил он Бокулею.-- Так и переведи! -- и направился к двери, но в магазин уже входил Али Каримов. Тот без долгих размышлений вытащил пачку рублевок.
Однако Ванин остановил азербайджанца.
-- Не смей! -- строго сказал он.
Каримов покорно и молча сунул деньги обратно в карман. Но, отойдя немного, вдруг забушевал. Сначала тихо, потом все громче и горячей. Он говорил часто, отчетливо и непонятно. Можно было только догадываться, что, поразмыслив, Каримов решил, что Ванин поступил неправильно, не позволив ему сделать покупку на рубли, что Сенька только принизил советские деньги в глазах румынского торговца, а ведь в конце концов -- на этот счет у Али не было ни малейшего сомнения -- и в Румынии должна быть Советская власть, не зря же Красная Армия пришла в эту страну!
-- А ты дискретируешь! -- в запальчивости повторял он это понравившееся ему, неудобоваримое чужое слово.
-- Постой, постой, Каримыч! -- с добродушной снисходительностью остановил его Ванин. Он чувствовал, что Каримов произнес это обидное слово неправильно, и хотел поправить, но вовремя сообразил, что исказит его ещ" больше. Смеясь, продолжал: -- Разве так можно? Забормотал, как гусь. Помню, к нам на завод -- до войны дело было -- вот такой же оратор приезжал. Как начал!..-- Сенька остановился, взъерошил светлый чуб и, отчаянно жестикулируя, без единого роздыха, выпалил: -- Оно, конечно, если правильно рассудить в смысле рассуждения в отношении их самих, есть не что иное, как вообще, например, по существу вопроса, между прочим, тем не менее, однако, а все-таки весьма!..
