— Как ты смеешь! — взорвался Мэтью. — Она — дочь герцога Десборо.
Фредерик довольно усмехнулся: Мэтью попался на крючок.
— Вот как? А я думал, они все еще сидят за школьной партой.
— Изабель уже почти семнадцать.
— Ах, как много! — Фредерик несколько минут молча смотрел на брата. — Значит, ты истинный Харкорт-Брайт. Ты все-таки унаследовал одну фамильную черту.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
— Все Харкорт-Брайты, — спокойно объяснил Фредди, — имеют пристрастие к молодым — я хочу сказать, очень молодым дамам. Разве ты не замечал, как папа хлопочет вокруг юных прихожанок в своем приходе или как дядя Джервас балует нашу маленькую сестричку?
— Я не замечал. Значит, вот что имел в виду герцог Десборо, говоря о «семейных чертах». Последний раз спрашиваю тебя, Фредди, ты дашь мне денег?
— Нет. — По его тону было понятно, что это окончательное его решение.
После того, как Мэтью ушел, Фредерик налил себе выпить и со стаканом подошел к окну, откуда открывался серый зимний пейзаж.
— Итак, — тихо сказал он себе, — это Изабель. Но мы еще посмотрим, братишка, посмотрим.
Для Мэтью это был черный день; он исчерпал все возможности занять денег. С мрачным видом он обозрел свои ценности — кольца, запонки, булавки, золотые часы и несколько пуговиц, украшенных жемчугом. Мало… очень мало. В задумчивости он зашел в кабинет отца и взял со стола экземпляр «Таймс».
В коротенькой заметке говорилось, что графиня де Гравиньи вновь посетила Лондон.
Сразу же в памяти Мэтью всплыло воспоминание о великолепном бриллианте — чудесном камне, который покоился на ее груди, и к которому он прикасался при абсолютно незабываемых обстоятельствах. Чем больше Мэтью думал о нем, тем большее значение приобретал этот камень. Ему начинало видеться доброе предзнаменование в том, что один алмаз даст средства на поиски других таких же камней, о которых он мечтал.
Однако шаг от честной жизни к воровству совершить нелегко. Мэтью лежал в постели и боролся со своей совестью. Он знал, что в подобной ситуации Фредди непременно взял бы камень — Фредди брал все, и мать не осуждала его за это. Все же этот аргумент был недостаточно убедительным — Мэтью давно связывал своего брата с негативной стороной жизни, с тем миром, куда он был еще не готов войти.
Графиня, размышлял он, состоятельная женщина, она не разорится из-за потери одного бриллианта. Он вспомнил, как камень тогда прилип к его руке, словно пиявка, как будто не хотел покидать ее. Это судьба, уверял себя Мэтью, это должно случиться.
