Но Провидение — это действительность, и если происходит то, что происходит, в этом наверняка есть какой-то глубокий смысл. Я оставляю комнату готовой к приему своего, как всегда временного, жильца.
В коридоре сталкиваюсь с Анджело, навьюченным мешками с грязным бельем. Мы обмениваемся улыбками. Я открываю дверь номера 223 и с первого взгляда убеждаюсь, что в этом номере живут
Ни одна из нас не любит убирать номера, где живут молодые американцы. И не из-за каких-то там предубеждений. Мы ничего не имеем против Америки, мы даже восхищаемся ею и скучаем по ней, хотя почти никто из нас ее никогда не видел. Но молодые американцы, которые останавливаются в отеле «Кэпитал», устраивают бесцельный, дурацкий беспорядок; ни смысла, ни толку в нем нет. Какой-то он неблагородный: убираешься и не получаешь ни малейшего удовлетворения. Да и устранить его практически невозможно; даже когда ты по очереди аккуратно расставишь все по своим местам, когда сотрешь пятна и следы уличной грязи, когда разгладишь все морщинки на покрывалах и подушках, когда проветришь комнату и выгонишь сложную смесь запахов, беспорядок исчезнет лишь на короткое время, точнее, спрячется где-то в углах и будет там поджидать возвращения своих хозяев. Скрежет ключа в замке немедленно его разбудит — тут он и ринется в комнату.
Такое безобразие учинить могут только дети: наполовину очищенный апельсин на постели, сок в стаканчиках для полоскания зубов, растоптанный тюбик зубной пасты на ковре. Разложенные как напоказ обрезки бумаг, метки от одежды из лучших магазинов, засунутые в шкаф подушки, сломанный надвое гостиничный карандаш, вещи из чемодана, вываленные на кресло, цветные открытки с адресами, но без текста, включенный телевизор, подвернутые занавески, сохнущие на кондиционере носки и трусы, высыпавшиеся из пачки сигареты, в пепельницах горки арбузных семечек.
С номера, в котором живут американцы, содрали его солидность, с ним обращаются запанибрата. Чудесный розовато-бежевый 223-й выставлен на посмешище, осквернен. Он выглядит как почтенный пожилой джентльмен в шутовском наряде.
Мне больно туда входить. Остановившись в дверях, я оцениваю масштабы погрома. Комната похожа на небольшое поле битвы. Дорогие шелковые платья, небрежно перекинутые через подлокотники кресла, запах роскошных духов, беззаботности, богатства, физической силы, роста метр девяносто восемь, запах пренебрежения к порядку, без которого немыслимо существование вещей. Вся эта нервическая активность, нежелание считаться с настоящим и непонимание того, что именно настоящее — залог светлого будущего, будят во мне страх. Такова одна из воюющих сторон. Вторая — стабильный, конкретный, неизменный сегодня и вовек номер 223. И я становлюсь на его сторону.
