Но, обращаясь открыто со всѣми, онъ того же требовалъ отъ всѣхъ для себя, и худо тому, кто задумалъ бы въ разговорахъ или поступкахъ съ нимъ позволить себѣ малѣйшую ложь. «За признаніе — прощеніе; за утайку нѣтъ помилованія», повторялъ онъ часто: «лучше грѣхъ явный, нежели тайный».
Онъ любилъ правду, даже и въ такихъ случаяхъ, когда она могла бы другому показаться оскорбительною, и радовался, слушая въ 1697 году въ англійскомъ парламентѣ пренія оппозиціи и министровъ. «Усматривающій вредъ и придумывающій добро объявлять можетъ мнѣ прямо, безъ боязни; полезное слушать я радъ и отъ послѣдняго; руки, ноги и языкъ не скованы, а доступъ до меня свободенъ». Такъ говорилъ онъ не разъ своимъ приближеннымъ. «Князь Яковъ въ Сенатѣ», отзывался онъ о Долгоруковѣ, «прямой помощникъ. Онъ судитъ дѣльно и мнѣ не потакаетъ; безъ краснобайства рѣжетъ прямо правду, не смотря на лицо». Случалось иногда, что въ пылу гнѣва, увлеченный пламеннымъ характеромъ, Петръ обнаруживалъ негодованіе противу тѣхъ, которые безъ покрова открывали ему истину; но зато какое раскаяніе показывалъ онъ послѣ, какъ щедро награждалъ потерпѣвшихъ въ такомъ случаѣ отъ его горячности? Я могъ бы насказать множества тому примѣровъ; приведу одинъ. «Ты хочешь истребить лихоимство, пишешь приказы, наказываешь корыстолюбцевъ, а самъ берешь взятки», говорилъ Петру Ив. Ив. Бутурлинъ, когда, воротившись изъ второго путешествія по чужимъ краямъ, онъ повелѣлъ изслѣдовать неустройства, случившіяся въ его отсутствіе. Государь весь измѣнился въ лицѣ. «Не гнѣвайся, а слушай далѣе», продолжалъ Бутурлинъ. «Когда мы ѣхали черезъ Тверь, мнѣ отвели квартиру въ домѣ какой-то купчихи. За столомъ входитъ въ комнату староста и требуетъ сто рублей въ счетъ суммы, которую городъ опредѣлилъ поднести тебѣ въ подарокъ. Не имѣя денегъ, она проситъ подождать; но староста настаиваетъ: или тотчасъ деньги, или въ тюрьму. Она отдаетъ съ себя жемчугъ; но онъ остается при своемъ требованіи, и бѣдняжку, вѣрно, отвели бы, когда бы я не ссудилъ ее своими. Вотъ тебѣ добровольный подарокъ». — Петръ обнялъ Бутурлина, одарилъ его, велѣлъ возвратить взятыя деньги и принялъ мѣры, чтобъ впредь не случалось болѣе подобныхъ безпорядковъ.
Во время своего пребыванія въ Петербургѣ царь жилъ лѣтомъ во дворцѣ Лѣтняго сада, зимою въ Зимнемъ, находившемся на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ Эрмитажъ. Онъ ложился въ 10 часовъ, вставалъ лѣтомъ и зимою въ три утра, и ходилъ часъ по комнатѣ; читалъ въ это время С.-Петербургскія вѣдомости, которымъ иногда самъ держалъ корректуру, или пересматривалъ въ рукописи переводы книгъ, сдѣланные по его повелѣнію. Петръ зналъ хорошо по-латыни, по-нѣмецки и по-голландски, и понималъ французскій языкъ, хотя не могъ на немъ изъясняться. Остерманъ и пасторъ Глюкъ переводили съ нѣмецкаго; Кононъ Зотовъ, Волковъ и Гарлицкій съ французскаго; Шафировъ и Кошевичъ съ голландскаго, а съ латинскаго также Копіевичъ и новгородскіе монахи подъ руководствомъ Ѳеофана Прокоповича. Ни одна книга не выходила изъ печати, не бывъ пересмотрѣнною самимъ государемъ. Въ 4 или 5 часовъ Петръ, безъ чаю и кофею, выпивъ рюмку анисовой водки, отправлялся съ тростью въ одной и записною книжкою въ другой рукѣ смотрѣть производившіяся въ Петербургѣ работы, а послѣ того въ свой натуральный кабинетъ, на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ Смольный монастырь, или въ Адмиралтейство. Однажды назначилъ онъ вновь пріѣхавшему въ Петербургъ бранденбургскому посланнику фонъ-Принцу пріемную аудіенцію въ 4 часа утра. Аудіенція сія была, вѣрно, единственная въ своемъ родѣ. Посланникъ, не полагая, чтобъ государь вставалъ такъ рано, думалъ, что не опоздаетъ, явившись во дворецъ въ пять: но уже не засталъ Петра. Онъ былъ на верфи и работалъ на марсѣ какого-то военнаго корабля. Фонъ-Принцъ, имѣвшій важныя порученія и не могшій вступить въ переговоры съ русскими министрами, не видавъ царя, принужденъ былъ отправиться вслѣдъ за. нимъ въ Адмиралтейство «Пусть побезпокоится взойти сюда, если не умѣлъ найти меня въ назначенный часъ въ аудіенцъ-залѣ», сказалъ Петръ, когда ему доложили о пріѣздѣ. Посланникъ принужденъ былъ, по веревочной лѣстницѣ, взбираться на гротъ-мачту, и государь, сѣвъ на бревно, принялъ отъ него вѣрющую грамоту и обыкновенныя при подобныхъ случаяхъ привѣтствія подъ открытымъ небомъ, на корабельномъ марсѣ.
