. Современному человеку покажется необычным, что процедура их знакомства (обмен именами) состоялась лишь «под занавес» эпизода, ибо этикет предполагает представление друг другу на первых этапах контакта с целью определения социальных позиций коммуникантов. Но Полифему социальная позиция потенциального жаркого не была важна с самого начала. Принятое Одиссеем «отсутствие имени» показалось бы странным, если бы он и на самом деле был для людоеда «кем-то» интересным вне котла, и хитроумный ахеец это прекрасно понимал. Как понимал и то, что спасаться нужно любой ценой, даже если это войдет в противоречие с интересами богов. Он гордо нес свое имя в боях под стенами Илиона, прославляя свой род, он твердо отказался от любого человеческого имени в пещере Полифема, оберегая свой род: оборвал все связи с социумом и обрел свободу, ускользнув, в том числе, от мести олимпийцев. Этот эпизод полностью подчинен логике симпатических связей, которыми было пронизано мировоззрение человека эпохи архаики.
Второй пример показывает доминирование символического аспекта даже в исторический период побеждающего рационализма. Известный анекдот времен Великой Французской революции позволю себе привести здесь полностью:
«Председатель Трибунала предлагает подсудимому обычный вопрос о его имени и фамилии, и между ними происходит следующий разговор:
— Моя фамилия де Сен-Сир, — отвечает подсудимый.
— Нет более дворянства, — возражает председатель.
— В таком случае, значит, я Сен-Сир.
— Прошло время суеверия и святошества — нет более святых.
— Так я просто — Сир.
— Королевство со всеми его титулами пало навсегда, — опять следует ответ.
Тогда в голову подсудимого приходит блестящая мысль:
— В таком случае, — восклицает он, — у меня вовсе нет фамилии и я не подлежу закону. Я не что иное, как отвлеченность — абстракция; вы не подыщете закона, карающего отвлеченную идею. Вы должны меня оправдать!
Комичнее всего, что Трибунал, по-видимому, озадаченный подобной аргументацией, действительно признал подсудимого невинным и вынес следующий приговор: «Гражданину Абстракции предлагается на будущее время избрать себе республиканское имя, если он не желает навлекать на себя дальнейших подозрений!»» [8].
Таким образом, гражданин Абстракция, даже с точки зрения рационального мировоззрения, обретает свободу и сберегает жизнь, отказавшись от социального маркера — имени. Но видится ли он истинным представителем открытого общества, спасшимся от лап тоталитаризма? Нет, скорее, революционная реальность исторгла из себя столь явный анахронизм закрытого общества, на останках которого отмечала кровавый праздник Свободы, Равенства и Братства. Отказ от имени в данном случае произошел принудительно, его целью стало спасение человека, а не отрезка его истории: история уже гибла под натиском нового, придающего свой, доселе неведомый, смысл действиям свободных рациональных индивидов, творящих ее in praesenti. Превращение де Сен-Сира в гражданина Абстракцию знаменовало разрыв со старыми образцами мироустройства и отторжением органических связей с уходящей эпохой. В строящемся мире он стал недобровольным Никто.
