Неужели судьба не наполнит этот прекрасный сосуд огнём? Где тот Пигмалион, который оживит изящную статую? – подумала Юлия, закрывая дневник. – И кто такой Л.?
Пришла дочь, переполненная таким огнём. Огнём счастья и жизни.
– Мама, это случилось! – она повалилась на кровать рядом с ней. – Я стала женщиной!
Всё чаще и чаще Юлю одолевала хандра. С начала сентября она разрывалась между домом, дачей и клиникой. Мать согласилась, наконец, лечь на обследование. Настоял лечащий врач:
– Куда вы смотрите?! У вашей мамы очень слабое сердце. Обследование, скорее всего, подтвердит мой диагноз, и операция будет неизбежна.
Юля испугалась не на шутку. Она считала маму вечным двигателем. Заняв её место, Юля поняла, какой тяжкий груз несла на своих хрупких плечах мать. И ведь успевала везде: помогала им по дому, Тихону Ильичу. Он тихо и незаметно вошёл в её жизнь – и его душу она согрела своим теплом.
Юля готова была отдавать долги. Время улетало, задуманные статьи откладывались в долгий ящик. Она только теперь поняла значение слов «бытовуха заела». Сейчас новый сюрприз, уже от дочери. Она вздохнула и сказала:
– Поздравляю. С этого момента ты стала вместо охотника добычей, которую не надо догонять. Неужели не могла удержаться? Ещё бы чуть-чуть, и он был бы у твоих ног, было бы белое платье…
Юля обняла дочь. Та уткнулась в её плечо.
– Мы так гордились тобой. Папа с ужасом наблюдал, во что превращаются дети его коллег, интересующихся только тряпками, тусовками, травкой. Наша Света не такая, радовался он. Теперь расстроится наш папа. Девочка моя…
– Мам, я и так продержалась в стане девственниц неприлично долго. В этом виновата философия одного идиота: «Нет отдельно сексуальной энергии. Энергия одна, и распылять её на низменные утехи глупо». И я соглашалась с ним. А ведь он подсознательно оправдывал наши с ним платонические отношения, которые можно было изменить в любой момент – стать его первой женщиной. Ещё на первом курсе я была готова это сделать, но не смогла. Потому что это и стало бы именно убогой низменной утехой. Я ждала и дождалась своего мужчину, с которым секс превратится в святое… в… полёт в космос. Вот! И весь курс ждал, затаив дыхание, моего грехопадения.
– Так что произошло? Грехопадение или полёт? – уточнила Юля.
– С их точки зрения – падение в грех, с моей – взлёт!
– Взрыв сверхновой, не меньше. Не можешь, дочь, без пафоса и театральных эффектов?
– Мам, жизнь – театр! Не я сказала. И в этом театре меня считали странной, по меньшей мере. Ты думаешь, меня не задевало?
