Усевшись на своё место, Пер Гюнт, вспомнил о метафизической девушке Мураками, и о стопроцентной девушке Мураками, и о тех девушках Мураками, которые, с возрастом не меняются. Ты взрослеешь, стареешь, а они, уже изрядно подзабытые, навсегда остаются с тобой, такими, какими ты помнил их когда-то и какими ты плохо их помнишь теперь. И вдруг ты, – в смысле, не ты, а Мураками, – начинаешь их встречать в самых разных неожиданных местах. Они выглядят по-прежнему юными, весёлыми, привлекательными, совсем не изменившимися. Эти встречи, вследствие их невозможности, разумеется, выглядят мистическими, случайными, если можно считать случайной твою юность. И особенно подходящее место для подобных встреч, естественно, токийская подземка.
Он только теперь понял, что это, в самом деле, естественно – подземка. Раньше ему казалось – авторский вымысел, приёмчик – фантазирует старик. Но, нет. Форель – Джулианна Мур была и метафизической, и стопроцентной, и, такое ощущение, что он знал её давным-давно, когда-то, а теперь просто припомнил, воспрянув ото сна.
Справочник ихтиолога однозначно указывает на то, что Форели должны иметь рыжие, или, в крайнем случае, рыжеватые волосы – у неё были. Глаза у Форелей карие, или серо-голубые, но обязательно спокойные и чуть насмешливые – точно! Часто они ходят (о Форелях, так же как и о кораблях не принято говорить «плавают») в свободных, развевающихся на ветру туниках, но это метафизически. Обычному глазу кажется, что они предпочитают джинсы и свитер. Тунику он видел, правда, одно только мгновение, потом, действительно – джинсы, белый шерстяной свитер, поверх которого пуховая куртка. И самое главное, Форель пахнет весной в любое время года! Так значит, дело было не в женском голосе, доносившимся из динамика? Пер Гюнт – Ричард Гир снова уткнулся в планшет, но в голову полезли разные мысли.
«Мы, северяне, чем-то похожи на японцев, особенно, на средневековых, думал он. У нас тоже, всё внутри. Это не значит, что мы бесстрастные, просто наши нешуточные душевные страсти скованы льдом. Горит огонь внутри, а лёд не плавит – странный это огонь, и странный лёд. Ларс фон Триер, тот тоже японец! Умеет жути нагнать – всё жёлуди, жёлуди, жёлуди, ночью, по крыше… А может по-другому нужно? Была бы она где-нибудь в Мадриде, или Сан-Паулу, ей бы тут же широко заулыбались все мужчины, наговорили бы кучу комплиментов, познакомились… А ты сидишь, и делаешь вид, что кино смотришь…».
