Второе апреля
ОТНЫНЕ И ВПРЕДЬ…
Таратар пришел в Институт физики и сказал, что хочет показать прибор.
— Зайдите в двести девятую комнату, — посоветовала секретарша.
В комнате под этим номером молодой сотрудник стучал на машинке. Стол его был завален бумагами. Физик мельком взглянул на Таратара.
— У меня двигатель… — начал Таратар.
— Понятно, — сказал физик и указал пальцем на плакат.
Плакат был во всю стену, но Таратар сразу его не заметил.
Плакат гласил: «Проекты вечных двигателей не рассматриваются».
— Вся штука в том, что он работает, — усмехнулся Таратар.
Он вынул из объемистого портфеля коробку, из коробки достал изобретение Сыроежкина. По непонятной причине лампочка еще светилась.
Физик оторвался от клавиш, внимательно осмотрел изобретение.
— Понятно, — вежливо произнес он. — Школьный прибор. Вертишь за ручку — лампочка горит.
— Правильно, — обрадовался учитель. — Крутишь — и горит. Но эта лампочка горит уже три часа.
Теперь усмехнулся сотрудник:
— Не может быть. Сейчас она погаснет. Подождем несколько секунд. Присядьте, пожалуйста.
Они присели возле стола. Физик кивком указал на бумаги:
— Проекты вечных двигателей. Бездарная трата свободного времени. Но на каждое письмо надо ответить.
— Сочувствую, — пожалел физика Таратар.
— Ничего, у других бывает и похуже, — неопределенно ответил физик. — Посылки нам, правда, не присылают… Но ваш случай наилегчайший.
Собеседники говорили еще несколько минут о значении открытия электричества, об Эдисоне, о том, что недавно на Марсе зажгли лазером маяк… Научный сотрудник явно нервничал, поглядывая то на часы, то на лампу. Лампочка светилась.
— Простите, в этой вашей штуке нет другого источника электротока? — поинтересовался научный сотрудник.
— Как видите, отсутствует.
— Непонятно… Подождите, пожалуйста. Я скоро вернусь.
Он бережно уложил двигатель, ушел с коробкой.
Таратар читал развешанные на стенах фотокопии документов. Это были постановления академий наук разных стран о тех задачах, которые не рассматриваются учеными. Самый первый документ, датированный 1775 годом, был принят Парижской академией: «Отныне и впредь не рассматривать представленных разрешений задач удвоения куба, трисекции угла, квадратуры круга, а также машин, долженствующих осуществить вечное движение…»
Прошли столетия, а сотрудник все еще отвечает на письма неуемных изобретателей…
Вернувшись, физик протянул коробку Таратару:
— Простите, как ваше имя и отчество?
— Семен Николаевич.
