В нынешнем его состоянии он, как правило, неохотно идет на контакт с нами. И одновременно весьма активно поддерживает – особенно в ходе избирательных кампаний – власть и ее кандидатов. Аналитиками еще в ельцинскую пору было замечено, что наибольших успехов Ельцин и патронировавшиеся им партийные образования добивались в двух категориях регионов – самых богатых и самых нищих, от людей с наибольшим – и с наименьшим уровнем доходов.
История давно доказала, что люмпенизированные слои населения охотнее всего поддерживают не тех, кто стремится их защищать, взывая к идеалам справедливости, а тех, кто наиболее преуспел в жизни, разбогател. Именно на них эти социальные слои стремятся ориентироваться.
Чтобы повести за собой эти массы социально обездоленного населения, необходима демонстрация мощи, воли, духовного превосходства. Они всегда следуют за сильным. Поэтому политическое взаимодействие с такими группами населения должно быть выстроено особым образом, с учетом специфики их психологии. Для нас, коммунистов, это во многом непривычная работа, требующая пересмотра ряда стереотипов действия. И тем не менее работать в этом направлении необходимо. И работать надо настойчиво и постоянно» [38, 319–320].
Социальный расплав
«Между этими двумя социально-классовыми группами располагается сегодня вся остальная часть общества, пребывающая в состоянии своеобразного расплава. Эта социальная «магма» потихоньку остывает. Она очагами кристаллизуется в те или иные прослойки и группы. Однако процесс классообразования идет медленно. Он постоянно прерывается новыми «извержениями» экономических и политических потрясений. В итоге значительная часть населения оказывается вынужденной одновременно выполнять как бы несколько социальных ролей…
Итак, социально-классовая почва в стране очень подвижна и неустойчива. Выстраивать свою политическую работу, опираясь на этот расплав, трудно. Все слишком зыбко. Партия уже не раз ощущала это на себе. Не раз наши призывы, казалось бы, полностью учитывающие интересы тех или других больших групп избирателей, вдруг зависали в воздухе, не находили адресата, проваливались будто в пустоту» [38, 321–322].
«Естественно, что на такой почве классовых структур, а тем более, классового сознания и действия образоваться не может. Не говоря уж о том, что постоянные жизненные метания до такой степени подчас «взбалтывают мозги», что никакие общественные дела не лезут в голову. Все, что не касается личных и семейных проблем, ощущается исключительно как посторонний фон, нередко раздражающий и надоедливый.
