, простой чалме и красиво вышитой жилетке. Но я ни разу не видел его в обуви. Он почти круглый год ходил босиком. Что уж говорить о простых смертных дехканах.
А чувство голода у них у всех было непреходящим. В рейдах мы всегда опрашивали редко встречающихся нам путников или чабанов. Как правило, от этого толку было мало. Но все же кое-что в этом пустынном радио могло оказаться полезным. И мы упорно «напрягали» своих бойцов-переводчиков языковой практикой. Я до сих пор помню, как все опрашиваемые, с удовольствием рассказывая нам кучу разных «секретов», поминутно тыкали себя пальцами в живот или показывали нам своих маленьких, чумазых и беспредельно худющих детишек: «Жрать охота, командир!!!»
И мы давали им хлебушка, тушенки, каши, таблетки. А они потом, укутанные белой пылью, долго махали нам вслед, что-то крича и провожая наши колонны напряженным тоскливым взглядом.
Пока начман со старостой местного кишлака пили чай, Васька с фельдшером осмотрели старика.
— Николай Иванович, на минуточку!
Коля колобочком выкатился из-за стола:
— Ну чего там, Василек? Как «бабай»?
— Плохо, Николай Иванович. Помирает «бабайка». И что характерно — видимых причин нет. Не пойму. Такое ощущение, что просто от старости угасает. Прямо на глазах. Ему по всем физическим показателям лет двести. Думаю, часа два, максимум три еще протянет. Но без гарантий. Может, ему промедольчика[21] вколоть? Успокоится, заснет, а там, глядишь, во сне и отойдет тихонько?
— А что, сильно мучается?
— Да нет, в общем-то. Но жалко как-то, черт.
— Ну ладно. Сейчас с особистом переговорю, подожди тут. — Начман с кислым лицом взял трубку «ТАшки»[22]: — Алло, Слава, такое дело, переговорить надо.
После небольших формальностей вопрос был решен, и начман выдал санкцию доктору на использование промедола. Нури он сказал:
— Нури саиб, гуш ку. Мутаасефона, нафар-е ту хатман аз мо рафта меша… Агар ту михохи, мо ба аму нафар чизи микуним, чун ке вай ором меша, ва пас мебиним, чашм?[23]
— Чашм, саиб. Бисьер моташакерам. Амо друст мегуи, ке мебиним че меша. Ходо хоста, иншалла! Бийе, дуст-е ман, фардо вомебиним. Ба омон-е ходо.[24]
— Ходо хафиз, ходо хафиз…[25]
Доктор вколол «бабаю» промедольчик, и старик заснул. Проинструктировав дежурного фельдшера, Вася быстро покидал в пакет мыльно-пузырные принадлежности и помчался в баню.
Суббота, однако, она и в Афгане суббота. И баня, братцы, это святое!
В Ташкургане, в русской бане
Русских веничков душок,
