В лагерях все денщики помещались в бараке вместе, и вот однажды у одного из них пропал кошелек, в котором было рубля три денег. Прихожу в офицерскую столовую, мне говорят, что подозрение падает на моего Черкашина. Я решительно отверг подобное обвинение, заявив, что моих денег у Черкашина на руках бывает больше, и я никогда не замечал, чтобы он совершил что-либо бесчестное. Вышел из столовой и, вызвав Черкашина, расспросил его, в чем дело. По натуре он был человек мрачный, замкнутый. Черкашин заявил, что никакого кошелька он не брал и обвинили его напрасно. Инцидент был исчерпан тем, что кошелек с деньгами нашелся. Оказывается, один мудрый денщик из украинцев нарезал разных палочек и роздал их всем денщикам, предупредив, чтобы все хранили их, а через сутки он посмотрит — и у вора палка обязательно вырастет. Заметили, что Черкашин подносил палочку ко рту, и решили, что она выросла, а он откусил, — так возникло обвинение. Но, очевидно, на подлинного вора это произвело действие, и он решил подбросить кошелек, боясь, как бы действительно палка не дала рост.
Вовремя разбудить, приготовить утром чай, сходить за обедом и ужином и вообще заботиться о ведении хозяйства — было главными обязанностями денщиков. Поэтому при получении жалованья прежде всего выдавались денщику деньги на месяц вперед на все хозяйственные нужды, а остальные уже оставались как карманные деньги. В конце месяца денщик представлял отчет за израсходованные деньги. Если приходилось уезжать в командировку, я почти всегда брал с собой денщика.
Денщиков я никогда не наказывал, разве иногда делал словесный выговор. Было, конечно, и другое отношение к денщикам, особенно у семейных офицеров, о чем приходилось выслушивать жалобы от самих денщиков. У холостого офицера положение денщика было более благоприятное, и он не терял своего воинского вида.
Выше было сказано о «школе молодого солдата», на которой сосредоточивалось все внимание ротного командира. Со старослужащими занятия велись нерегулярно вследствие перегрузки их караульными нарядами и сводились к повторению пройденного в «школе молодого солдата» с упором на стрелковую подготовку. С унтер-офицерами должен был бы заниматься сам ротный командир, но в большинстве случаев занятия вел фельдфебель, и то лишь инструктажи.
С офицерами особых занятий по тактике не было. Дело ограничивалось слушанием докладов офицеров Генерального штаба в гарнизонном офицерском собрании, да и то преимущественно военно-исторических (о походах в Туркестане начиная с Александра Македонского) или военно-статистических (описания Туркестана и сопредельных стран — Афганистана и Персии). Военных игр также не было. За всю зиму 1903/1904 года у нас в собрании батальона были прочитаны три доклада по истории батальона: два сделал я и один прочел командир 2-й роты Захаржевский. Для меня это было хорошим началом, так как заставило взяться за изучение военной истории и помогло приобрести к ней вкус.
