Вообрази, и сейчас ревную – кто ей-то просчитал?
Дорогой! Спасибо за доброе письмо. Дружбы на свете гораздо меньше, чем не-дружбы. Помнишь, мы встретились в магазине, ты поднес до самой двери мои сумки (лифт был испорчен) и страшно вспотел. Если б ты знал, как я помню и ценю все это.
Лиза.
Письмо седьмое: Тамара – Лизе
Милая Лизанька!
Я прямо еще опомниться не могу – как ты позвонила! Спасибо, что вспомнила, спасибо, что поздравила. Небось, будильник ставила? Поспела к самому столу. Как подглядела.
Минут через тридцать после твоего звонка к нам нагрянули Димка с Викой и Сашенькой. Они из Москвы, ты их, может быть, даже видела у нас. С Викой мы замечательно проболтали до утра. У нее роман с начальником, искусственный выкидыш, тоска и полный раздрай.
А Димка! Нет слов. Глаза бирюзовые и орлиные. Поедает. При этом улыбается дружественнее друга. Мы с ним давно симпатизируем друг другу, жаль, что они здесь проездом. Я почти забыла о них, а теперь буду скучать.
Они уехали после завтрака. Сейчас, когда пишу, ночь, и я вдруг поняла, что из неизгладимых впечатлений самое неизгладимое – их Сашенька. Потому что ему внятно было наплевать на Америку. Нужен был друг – не какой-то один-единственный, а на сейчас, любой. Не знаю, как описать тебе мои чувства, оттого что я не родила ему друга. Он был ему очень нужен!
Роскошный беспризорник при любящих родителях. Независимый, раскованный, как бы хамоватый и при этом глубоко и неподдельно почтительный. Во всяком случае, к женщине.
Мне вдруг через него показалось, что словечко «как бы» – это нынешний стиль в Москве. Я снова отчаянно заскучала.
Он говорит на новом непереводимом жаргоне, нашпигованном каламбурами: Бомж Бруевич, Ой ли Лукой ли, Чаща всего, Вообще Бессмертный, портвейн «Как дам!»… Но дело в том, что, ловя кайф от словесной игры, он одновременно сознает ее невысокую пробу, произносит закавыченно, будто цитирует, успевает донести, раздражить и усмехнуться одновременно. В общем, не мальчик, а балет с субтитрами (его выражение).
Вспоминая его, я испытываю что-то… у чего нет определения и что мы в силу убогой лексики и торопливости называем любовью. В декабре Саше исполнится четырнадцать.
Какое-то странное равенство запланировано Богом – всем недодано. Все человечество – это одна партия, партия терпящих от любви. Каждый «шел в комнату – попал в другую». И никакое разумное перераспределение жилплощади невозможно.
Помнишь спектакль в университете, который поставил Ося? Музыка на евтушенковские «Идут белые снеги». Вальс. С разных сторон сцены выходят навстречу друг другу юноши и девушки. С протянутыми вперед руками. Сомнамбулически. Предназначенно. И столь же предназначенно он проходит мимо нее, оставляя одну с неподъемной охапкой воздуха. Мы и не заметили – позади этой стояла другая, и он шел к ней.
