«Учеле» (прежде) и «тыкан» (теперь) уживалось в нем так же тесно, как чучело белого медвежонка с финиковой пальмой в кабинете зоологии средней школы в Учами, как дикие скалы с автострадой, как рев лося с шумом вертолета над тайгой, как зоотехнические курсы, которые окончил Иван, с жестокостью первобытного охотника; как Млечный Путь с огнями новой электростанции на Большом Пороге.
— А если, предположим, Василий уедет из Чарду? — спросил я.
Мгновение — и он уже стоял посреди землянки, сжимая в руке нож. Видимо, такая простая мысль не приходила ему в голову.
— Куда? Ты знаешь? В Туру? В Нидым?
— Может быть, дальше…
— В Учами? В Туруханск?
— Может, еще дальше.
— Куда дальше? Нет дальше!
— Почему ж? Дальше Туруханска есть много городов…
— Москва? Москва Ваське нельзя! Сам говорил!
— А вдруг… его кто-нибудь предупредит?
Он смотрит на меня непонимающе.
— Унаи говорил — Белый Иргичи[9] слушал. Больше никто. Не уйдет Васька!
Белый Волк — это моя кличка. Мое прошлое, с которым я порвал навсегда. И хотя Унаи произносит его на своем языке, мне от этого не легче. Я ненавижу свою кличку, как ненавижу всю прошлую жизнь. Унаи не понимает, как можно ненавидеть имя. Для него Иргичи — тоже имя.
Подумав, он повторяет упрямо:
— Иргичи не скажет. Унаи верит Иргичи.
Он просто непоколебим. И тогда я бросаю на бочку последний козырь:
— Тебе не жалко Арачи? Ведь у них ребенок — Колька!
Долго-долго молчал Унаи. Потная обнаженная грудь его то вздымалась, то опускалась. Успокоившись, он сказал:
— Все говорят: Иргичи любит Арачи. Она поедет с тобой. Колька — тоже. Большой вырастет — будет тебе помогать рыбу ловить. Пока маленький — черканы таскать, плашки[10] ставить. Плашка высоко нада. Кедр большой. Ты тоже большой, ветки ломать будешь. Колька маленький. Высоко полезет.
Поняв, наконец, о чем он говорит, я засмеялся:
— Ты полагаешь, что я в Москве буду ловить рыбу и ставить плашки?
— А что, так сидеть будешь? Работать не будешь?
— Работать, конечно, буду, но ловить рыбу… Да у нас ее просто и нет!
Его узкие глаза смотрели недоверчиво:
— Зачем обманываешь? Раньше не обманывал…
— Ну почему же я тебя обманываю? В наших реках в самом деле нет рыбы. Или почти нет. Волга, Москва-река… Да и в других тоже. Подожди, лет через тридцать построят на Тунгуске заводы и побольше электростанций — ив ней рыбы не будет!
Слушая меня, он одевался и только качал головой. Потом взял ружье, нахлобучил шапку и, не сказав ни слова, вышел.
