Мать еще накануне предупредила, что взяла, по просьбе Степаныча, квартирантов. Однако Ленька с минуту рта не мог закрыть от удивления, когда в дверь просунулся и, покачиваясь, продвинулся на середину комнаты большущий узел: снизу узла видны были маленькие, испачканные в грязи башмачки, а сверху прямо на Леньку смотрели два карих глаза.
— Ой, до чего ж на дворе темно да страшно! — сказала Галя, опуская узел. — Здравствуйте!
Вслед за ней в дверь просунулась голова в серой папахе, с длинными отвислыми усами.
— Ось и мы со своим добром. Принимаете гостей, а то, може, назад поворачивать?
— Зачем же назад! — сказала мать. — Я и со стирки сегодня раньше пришла, чтоб гостей встретить.
— Ну, тоди здравствуйте!
Держа в одной руке небольшой сундучок, а в другой раскладную кровать, в комнату вошел Галин отец.
— Так вы и есть наши квартиранты? — удивленно и радостно воскликнул Ленька.
С тех пор как ушел Семен, в хате Гормашовых стало как-то тихо и скучно. Чувство осиротелости давило не только Евдокию Акимовну, мать Леньки, но и самого Леньку, несмотря на его веселый, живой характер. Теперь, с приходом взрослого мужчины с таким добродушно-лукавым лицом и его теплоглазой девочки, в комнате сразу стало веселей и уютней. В этот вечер морковный чай, который распивали все вчетвером, показался Леньке не таким приторным, и даже хлеб с отрубями стал как будто вкуснее.
После того как решили, что «квартирант» поселится за перегородкой, а Евдокия Акимовна, мать Леньки, перейдет в общую комнату, Ковтун сказал:
— Ну, добрые люди, яки ж мы правила внутреннего распорядка установимо? Евдокия Акимовна уже знае от Степаныча, шо наши решили сховать меня тут у вас, щоб не попастысь мени в лапы контрразведки в самую горячую пору. Пусть же и Леонид знае, що я зараз чоловик нелегальный. На улицу выходить не буду, а тильки во двор, та и то ночью.
— Двери будем держать на крючке, — вставил Ленька.
— Правильно, на крючке, а отчинять тильки тому, кто скаже: «Тетка Матрена за утюгом прислала». Кто таки слова не скаже, тому…
— По шее давать, — закончил Ленька.
— …тому не отчинять, а казать, шо дома никого нема. Ну, а шо про Галю сказать, як кто из соседей спытае?
— Будем говорить, что племянница гостит, — сказала Евдокия Акимовна.
— Добре. От и вси правила. Ох, не любо мне в хати сидеть, а вот же придется. Степаныч тоже на нелегальное перешел.
— И когда уж это кончится! — вздохнула Евдокия Акимовна. — По Семе так истосковалась, что живого места в сердце не осталось.
