И ушла в избу. Долго её не было. Наконец показалась. Я ей телеграфирую.
– Марья! Есть хочу. Не уж-то, не жаль мужа. Совсем заморила голодом, старая.
– Сымай штаны. – Кричит она мне. – Покажи мне свою задницу. Хочу увидеть, не заросла ли она у тебя паутиной.
– Дура старая! Нет у меня там паутины.
– Тогда не ври, что я заморила тебя голодом. На, вот, тебе. – И подаёт мне на удочке кусочек чёрного хлеба. А, мне-то, не достать никак. Пришлось на пару веток спуститься вниз. Тогда я решил Марью изводить своими просьбами.
– Марья! Мне бы до ветру.
Она стоит руки в боки и улыбка до ушей.
– Ты и так на ветру, шпарь на все четыре стороны.
– Ну, Марья! Я тебе это припомню. Ты ещё попросишь меня в лес сходить. Пить хочу, без воды человек не может долго прожить. Вот помру, ответ с тебя.
Видать подействовало на неё такое моё заявление.
– Сколько времени человек может без воды продержаться?
– Слышал, что всего семь суток.
Тут уж я подумал, что она сжалится надо мной, поставит лестницу. Так, нет! Она, видать, добивалась полной моей повинности, а из дома так вкусно потянуло жареными грибами, что я чуть собственными слюнями не изошёл, под рёбрами засосало. После, ещё двухчасового сидения на берёзе, она добилась, таки своего. Пошёл я на все её ультиматумы. А, что мне было делать? Согласился я на все её требования. Мне поставили лестницу и позволили слезть. Пришёл я домой, съел все грибы. Собрал котомку и к дверям.
– Куда собрался, арестованный? – Услышал я её голос.
– Не хочу жить с той, которая ущемляет волю близкого тебе человека. Прощевай, пока.
За столом наступила тишина и молчание. Петрович теребил свои пышные усы, было непонятно его отношение к рассказу Ивана. Серафима не скрывала улыбку. Аня не понимала, как из-за такого нелепого разногласия между супругами, можно разойтись по разным сторонам совместную жизнь. Роман откровенно смеялся над рассказом Капустина.
– Ну, и, где ты собираешься жить, в зиму глядя? – спросил Ивана Петрович.
– В бане стану жить. Там всегда тепло.
– Лично я, не вижу ущемления твоей воли со стороны Марьи. Права она. Какой же ты хозяин, мужик, что дурака валял. Меня бы за такое поведение, Серафима сама бы выгнала из дома. Ваня. Дурак ты и не лечишься. Как можно дожить до седых волос, до глубоких морщин и не понимать, что всё в жизни зависит только от самого себя, тем более, от мужика. Уж коли ты назвался им, соответствуй этому званию. Смотри ты свой телевизор сколько хочешь, но только тогда, когда оглянешься назад, а там у тебя всё в порядке, комар носа не подточит, и Марья твоя золото, а не баба. Иди домой и проси у неё прощения, а потом стукни кулаком по столу и скажи.
