Последовала долгая-долгая тишина. Наконец Пертелоп опять поднялся с места. Он пытался принять скептический вид, но было видно, что это напускное.
— Еще раз, какая там была надпись? — спросил он.
Боамунд повторил. С каждым разом у него получалось все лучше и лучше. Может быть, это и было оно самое — как это говорится — чудо?
— А почему она по-французски? — настойчиво спросил Пертелоп. В желудке у Боамунда екнуло. Он уже готов был сказать «Э-э…», когда Пертелоп начал уточнять — Я имею в виду, она же должна быть на латыни, правда ведь? Вся религия всегда пишется на латыни, так почему же…
Боамунд улыбнулся. Он успел подумать, и гладкие слова покатились из него сами собой.
— Ты забыл, сэр Пертелоп, — сказал он, — что после страстей Господа нашего святой Грааль был взят Иосифом Аримафейским, который увез его в Альбион, где, — добавил он весело, — как тебе известно, мы все говорим по-французски. Ты доволен?
Пертелоп что-то обиженно пробурчал и сел на место. Вместо него поднялся Туркин. Хотя он и был объявлен обесчещенным и лишен слова, Боамунд чувствовал, что великодушный Великий Магистр может позволить себе быть уступчивым — особенно если у него есть шанс выставить старину Тура полным ослом перед лицом всей компании. Поэтому он кивнул ему и улыбнулся.
— Так ты говоришь, что эта здоровенная золотая штуковина, — медленно начал сэр Туркин, — со всеми этими камнями и драгоценностями, и что там еще понатыкано, это и есть чаша с Тайной вечери, так?
Боамунд кивнул, продолжая улыбаться. Если постараться, подумал он, то я могу навешать кое-кому и вдвое больше лапши на зеркальце заднего вида.
— Однако! — произнес Туркин. — Видно, у плотников дела шли чертовски неплохо в дни Господа нашего, если они могли себе позволить большие золотые чаши с инкрустациями и…
— Спасибо, — перебил его Боамунд. — Думаю, я понял твою мысль. Естественно, — продолжал он, — в тот момент, когда Христос превращал воду в вино, с кубком тоже произошло нечто подобное. Отсюда и его теперешний вид.
Туркин сел обратно, красный как семафор; сзади кто-то сдавленно хихикнул. На этот раз, однако, на ноги поднялся Галахад.
— Великолепно, — сказал он. — Этот вопрос для нас выяснен, нет проблем. Но, — добавил он коварно, — у тебя случайно нет какой-нибудь идеи относительно того, где он находится? То есть, я понимаю, этот Иосиф-там-каковский привез его в Альбион, с этим все согласны; но все это было довольно давно, не так ли? Я имею в виду — с тех пор он мог деться куда угодно.
