«Рыба ищет где глубже…»? Какая глупость. Рыбы разные. Одни живут на дне, другие в верхних слоях воды. Да и обывательское «где лучше», к счастью, привлекает не всех.
Глубоководные рыбы, подобно алмазам, рождаются при чудовищном давлении, способном раздавить любую подлодку. Если эту рыбу поднять наверх, её разорвёт от внутреннего давления, как человека в открытом космосе. Глубоководные рыбы могут жить только внизу, свобода от внешнего прессинга для них губительна.
Что человек вообще понимает в рыбе и в море; он называет отбросы общества «дном», это оскорбительно для настоящих обитателей дна – невозмутимых иглокожих, проворных крабов, оседлых мидий, зарывшихся в песчаные землянки партизан-спизул.
Стране хорошо иметь большую территорию и акваторию. Такую, чтобы на одном конце водились рыбы северные и серые, на другом – южные и яркие; на западе – окуни и плотва, на востоке – скрипали и змееголовы. Ошельмованная обывателями идея империи уже рыбами оправдывается чисто эстетически, и этого достаточно.
Пошлые соображения о том, что океан нужно беречь из экономических или экологических соображений, излишни. Океан велик и прекрасен – и уже поэтому он должен быть.
Человек поселился в Приморье несравненно раньше, чем этого можно было ожидать… В Приморье с самого начала развитие культуры шло особыми путями, каких не было в Европе.
Алексей Окладников. «Открытие Сибири»
Нет возможности даже приблизительно определить, какое количество рыбы может быть поймано каждый раз во время её хода в сахалинских реках и у побережьев. Тут годилась бы всякая очень большая цифра.
Антон Чехов. «Остров Сахалин»
А скажи, ты до сих пор ли влюблён,
Когда мачты, как пики, вонзаются больно…
Илья Лагутенко. «Морская болезнь»
– Советские консервы – лучшие в мире. Многим странам мы уступаем по красочности упаковки, но начинка – самая вкусная.
Журнал «Дальний Восток». 1988. № 6
Моё советское детство восьмидесятых проходило в иной исторической эпохе, и поэтому я, ещё довольно молодой по паспорту, кажусь себе много пожившим человеком. Как теперь становится ясно, детство у меня было сказочное, но тогда я этого не понимал.
Одно из ярких воспоминаний – консервные банки с морепродуктами. В Москву и на экспорт шли банки крабов под брендом Chatka (говорят, консервы должны были называться Kamchatka, но произошла ошибка – оказавшаяся слишком длинной этикетка перехлестнула саму себя, закрыв три буквы) и сельдь-иваси в металлических банках с надписью «125 лет Владивостоку». Цветовая гамма – оттенки синего; чайки, море, силуэт узнаваемого – потому что на сопках – города вдали, ростральная колонна, что на въезде… Это изображение на банке с селёдкой было одним из первых доступных мне образцов живописи, на которых я рос, развивая одновременно гастрономический и эстетический вкус – несовершенный, конечно, но зато свой. Граница поколений проходит примерно по 1983–1984 годам. У тех, кто старше, вид «дальморепродуктовской» банки вызывает неконтролируемый прилив физиологической ностальгии и слюноотделение, как у собаки Павлова. Недавно – в расчёте на таких ностальгирующих – предприимчивые коммерсанты возродили дизайн той банки (кто её придумал, какой безвестный уорхол – неизвестно). Ход был беспроигрышный: увидев эту банку, я мгновенно купил её, даже не сильно интересуясь, что там внутри. Когда-то в таких банках я хранил камешки, значки, военные знаки различия, декоративные керамические квадратики, которые мы отколупывали с панельных домов… Её и теперь жалко выбрасывать.
