Их взгляды на мгновение встретились; глаза Жюльена выражали легкое недоумение, глаза Кэртона смотрели вызывающе и вместе с тем трусливо.
– Благодарю вас, – сдержанно сказал Жюльен.
– Надеюсь, это не секрет?
– Что секрет?
Шарль криво усмехнулся.
– Я не хочу быть нескромным!
Он сел в автомобиль и включил зажигание.
– Там чинят дорогу, – предупредительно крикнул ему вдогонку Колен.
Шарль только засмеялся в ответ. Жюльен посмотрел ему вслед, потом, в свою очередь, повернул колесо машины.
Даже если Кэртон явится в замок, Сара его не примет. Жюльен был в этом уверен.
Перед ним, как живое, стояло ее залитое слезами лицо, и он еще чувствовал следы поцелуев, которые только что сорвал с ее пунцовых губок.
Он приехал вчера, как раз в это время… а сегодня…
Последние недели летели как стрела, и, хотя они часто говорили о разлуке, им все-таки казалось невозможным, чтобы она наступила. Но роковой час пробил как-то неожиданно, во всем ужасном значении утраты любовных радостей; и уже накануне, обнимаясь во мраке ночи и обливаясь слезами, они поняли глубину своего горя.
Жюльен вздохнул; сознание, что он уезжает, терзало его сердце.
– А где ваш портфель с бумагами? – недовольно спросил его Колен и расхохотался при виде той поспешности, с которой Жюльен повернул машину обратно; даже Гиз и тот криво усмехнулся.
– Я опять пройду парком! – крикнул им Жюльен, застопорив под тем самым вязом, где они ждали полчаса назад. Его шаги скоро замерли в отдалении.
– Перейдем в тень, – предложил Колен.
Гиз рассеянно повиновался. Он буквально валился с ног от усталости; последние недели были сплошным нервным напряжением, упорной борьбой против течения, а этот прощальный день казался ему ужасным кошмаром.
Она так-таки и не призналась ни в чем Жюльену и, конечно, не сделает этого теперь, в последнюю минуту.
Гиз нервно прогуливался взад-вперед около железной калитки. Дом был совсем близко; крытая терраса виднелась как на ладони, и на нее выходили открытые окна какой-то комнаты. Клумбы ярко окрашенных бегоний арками и полумесяцами пестрели среди подстриженного газона; тенистая площадка пряталась в тени гигантских каштанов.
Всюду царила мертвая тишина; никого не было видно; сад дремал под палящими лучами солнца.
Колен тоже расхаживал взад-вперед, заглядывая повсюду и разговаривая сам с собой, по своему обыкновению.
Гиза раздражало его любопытство: любопытные люди всегда казались ему существами низшего сорта.
