Смуглые лакеи в полотняных ливреях, украшенных красными с золотом гербами, со льстивой улыбкой на губах, бесшумно скользили в своих мягких туфлях без каблуков; мужчины в фесках ходили взад-вперед по вестибюлю в обществе нарядных женщин со смуглыми лицами и огненно-черными глазами, которые очень напоминали бразилианок, но были, в сущности, просто алжирскими еврейками.
Сара прошла в заказанные для нее по телеграфу апартаменты и отдалась заботливым попечениям Гак.
В мгновение ока нежные, ловкие руки сняли с нее дорожный костюм, накинули на ее плечи легкий пеньюар, распустили и расчесали ее волосы; запах ее любимых духов распространился в полутемной комнате.
– Африка почти ничем не отличается от Франции, – оскорбленным тоном заявила Гак, заваривая чай на спиртовой лампочке.
– Вы ожидали дикарей, Гак? – слабо усмехнулась Сара.
– Я не знаю, чего я ожидала и чего не ожидала, – с достоинством возразила Гак, – я только говорю, что нет никакой разницы. Здания такие же, как в Лондоне и Париже, разве немного похуже; трамваи смахивают на те, которые циркулируют по Стеферд-Буш, а маленькие такси в точности напоминают парижские…
Она подала Саре чай.
– Теперь постарайтесь заснуть, пока я буду распаковываться в соседней комнате.
Она спустила жалюзи, все окуталось полумраком и приняло зеленоватый оттенок.
Сара закрыла глаза, но сон не приходил.
«Я у цели», – сказала она самой себе, сознавая всю банальность этого утверждения. Она чувствовала себя глубоко несчастной, хотя мужественно боролась с этим настроением, которое так не подходило к этой торжественной минуте и убивало в ней надежду. «Свидание после разлуки», – пришло ей откуда-то в голову. О, если бы Жюльен пришел… Его отсутствие усиливало чувство отчуждения.
Она колебалась, не зная, посылать ли за ним или самой ехать к нему.
Лучше последнее. Свидание в этом переполненном отеле, шикарном и шумливом, неблагоприятно для объяснений.
О, если бы он приехал к ней в Латрез! О, если бы они встретились там, в цветущем саду, около маленького озера, напоминающего картинку, в мирном приюте, несложная жизнь которого заставила бы их проще смотреть на вещи и быть снисходительнее друг к другу!
Она как раз испытывала прилив раздражения, которое так мешает слиянию душ, делает человека таким неласковым и в конце концов раздражает и того, на кого оно направлено.
Это раздражение, как утренние заморозки, губит нежные цветы любви.
«Если мы встретимся здесь, я не сумею подойти к нему, – с тоской сказала себе Сара, – в этой отвратительной комнате…»
