— Возможно, я и не прав, Леваро, но это вполне может оказаться донна Анна Лотиано.
Прокурор пронзил инквизитора взглядом. Лотиано? Обернулся на труп. Джеронимо тем временем распорядился принести носилки, после чего, велев двум стражникам дежурить до утра, а пока пойти перекусить, отпустил всех остальных и остался наедине с трупом и Леваро.
— Почему вы думаете, что это она?
Вианданте поморщился и, убедившись, что все ушли, неохотно проговорил:
— В тот день, когда мы посетили подеста, донна Анна так старалась, чтобы я обратил внимание на красу её бюста, что я волей-неволей вынужден был сполна насладиться этим волнующим зрелищем. На её груди была такая же странная бородавка — с тремя волосками. А главное, этот непереносимо зловонный запах пота… отдает гвоздичным маслом и чуть розмарином. Слышите? Я и вправду тогда взволновался, опасаясь, чтобы со мной не случилось то же, что ныне с несчастным Пирожком. Но, оказывается, это испытание было промыслительно. — Империали снова брезгливо принюхался. — Запах-то тот же. Это она, ей-богу.
Леваро изумился, ибо никакого иного запаха, кроме запаха земли и крови, не ощущал, но, всмотревшись, был, пожалуй, готов согласиться с Вианданте. Да, это донна Анна. Похожи руки и плечи. Он, правда, никогда внимательно к ней не приглядывался, но, возможно, это и вправду она.
Выпрямившись, инквизитор в мрачном молчании замер над трупом. Наконец апатично проговорил:
— Помните принца Мирандолу, его дурацкую «Речь о достоинстве человека», Леваро? Я еле прочёл этот бред сумасшедшего. Как это он сказал? «Человека по праву называют и считают великим чудом, действительно достойным восхищения…» Д-да… идиот. Тут неглубоко. Давайте перевернем её. — Вианданте взял труп за ноги.
— Зачем, Боже!?
— Вы говорили, что ваш Ликантроп клеймит женщин.
Синьор Элиа Леваро никогда не считал себя ни сентиментальным, ни чувствительным, но сейчас снова изумился этому удивительному человеку, которому, казалось, это ужасающее преступление служило лишь иллюстрацией для изучения недостатков рода человеческого. Вдвоём они с трудом перевернули тяжелый труп, причём инквизитор с досадой пожаловался, что убитая весит, как бычья туша, а затем внимательно рассмотрел клеймо, алевшее на белой коже ягодицы, как рубрика в старинных фолиантах, переписываемых в монастырских скрипториях. Вгляделся и в рогожу, на которой лежало тело. Уточнил: «В предыдущих случаях клеймо было такое же?» Леваро кивнул. Когда они уложили покойницу на прежнее место, Джеронимо приказал пригласить завтра людей из дома Лотиано и утром вызвать к нему донну Лауру Джаннини.
