«А как выглядел Гоццано?»
Синьора Бонакольди присела к столу. «Лет ему было за сорок. Лицо имел приятное, глаза… вот как у господина Аллоро, тёмные, но длинные такие. Нос с горбинкой, подбородок круглый с ямочкой. Волосы он носил короткие, а как отрастали, они у него завивались». «Красивый был, да?» «Как с вами сравнить — так ничего особенного, ваша милость, а так, да, ничего был». Джеронимо лучезарно улыбнулся, дружески подмигнув синьоре Терезе. «Женщинам, стало быть, нравился?» Он наступил на больную мозоль. «У этих потаскух ни чести, ни стыда нет! Как завидят его, бывало, извертятся, будто на шило сели! Вырезы на платьях — это же срам один, а ещё в Церковь пришли!» Она махнула рукой. «Но господин Гоццано, вы не думайте, никогда…» Она умолкла и помрачнела, вспомнив обстоятельства смерти своего бывшего хозяина. Покачала головой. Тяжело вздохнула. «Ну, а господин Леваро?» «А что он… Вечно мотается, как заведённый, а так… Бедняга, жена умерла Великим постом, дети, двое — теперь сироты».
Разговор с кухаркой ничего не прояснил для Вианданте. Очевидно было, что если Гоццано и предавался некоторым недозволенным монахам усладам, то делал это осторожно. Впрочем, ввести в заблуждение наивную старушку труда бы не составило. Джеронимо попросил показать ему ход, о котором говорил Леваро. Синьора Тереза проводила его в подвал, где на правой стене темнела ниша, в углублении которой была небольшая дверь. Подземный ход был недлинным, и через несколько минут Джеронимо вышел к старой мельнице. До домика лесничего тянулась тропинка в три десятка шагов. Снабженный всеми ключами, он легко подобрал нужный. Распахнул дверь и остановился на пороге.
…Притон разврата Вианданте представлял себе иначе. Под пыльными сводами потолка нависали серые клочья паутины. Тёмный запертый шкаф, старое зеркало на стене в облупленной раме, деревянный стол и три стула с высокими спинками, их называли стульями Стоцци, — составляли всю скудную меблировку. Один из ключей подошёл и к шкафу. Внутри были несколько пыльных бутылок и стаканов, квадратная рама без картины и ящик со свечами.
Неожиданно Империали напрягся, не заслышав, но скорее — ощутив чьё-то приближение.
— Да, здесь не очень уютно, но прикажи он прибрать и обставить всё иначе, это было бы сделано за час. — В дверном проёме стоял Элиа Леваро. Инквизитор уже заметил, как легко и бесшумно, по-кошачьи, ходил денунциант.
— Я рекомендовал вам выспаться, Леваро.
