Добравшись кое-как в начале июля до станции Измалково, дед решил, что нам пора остановиться. От войны, как от судьбы, не уйдешь.
— Хоть сто верст пройди, хоть тыщу, — сказал он. — Да и картошку надо посадить… Может, еще не поздно.
В маленькой, дворов на двадцать, деревушке Закутино, находящейся от станции в двенадцати верстах, и прошло все мое счастливое военное детство. В соседней деревне Знаменка была школа, там я окончил четыре класса. В Измалково мы с бабушкой каждую неделю ходили на базар продавать ложки, которые вырезал мой дед из осиновых чурбачков. Десяток ложек и пару половников успевал сделать он за неделю. Деньги, вырученные за них, были большим подспорьем для нашей семьи. В Чернаву ездили молоть хлеб на мельницу, стоящую на реке Сосне.
После войны мы уехали из этих мест. Я рос, учился, ездил по земле, открывал для себя много нового, интересного, необычного. И только в глубине души, в потаенном ее уголке, хранилась память о моем детстве. О маленькой станции Измалково, затерянной среди пологих, заглаженных орловских холмов, разделенных по низинам верболозом и низкорослым дубовым кустарником. Я мало кому рассказывал о своем детстве, и особенно о местах, где оно проходило. Для других в нем мало было интересного: ни пионерских костров, ни «Артеков», ни поездок в города. Орловские деревни летом тонули в хлебах, зимами — в глубоких снежных сугробах. Летняя тишина нарушалась скромным птичьим пением, а зимой скрипом обуви в глубоко протоптанных снежных тропках.
Один только раз за четыре года глухо взорвалась тишина. Было это летом сорок третьего года, когда в ста километрах от Измалкова шла Орловско-Курская битва. Десять дней глухо гудела земля. Точно где-то там вдали на огромном току стучали миллионы цепов и шла чудовищная молотьба. Особенно явственно слышался гул сражения по ночам. Женщины плакали, старушки, придя с работы и управившись по хозяйству, надевали чистые платки и подолгу молились.
О победе «над супротивником» молились и в далекой Франции, в Грассе на берегу Средиземного моря, где всю войну проживал с семейством Иван Алексеевич. Что чувствовал он, слушая по приемнику военные сводки о боях в России? О боях, гремевших на его родной Орловщине, смертельную любовь к которой он сохранил на всю жизнь, пронеся ее через ужасы «окаянных дней» гражданской войны, через мытарства эмиграции, через устойчивую ненависть к большевикам, лишивших его и большой и малой Родины.
