Дрейтон был крайне честолюбив. Начав работать в Кингсмаркхеме, он поставил себе целью понравиться Вексфорду и преуспел в этом. Добросовестно выполнял все указания старшего инспектора и с вежливо склоненной головой терпеливо сносил его проповеди, лекции, беседы на отвлеченные темы и шуточки. Всю округу он теперь знал так же хорошо, как свой родной городок, в библиотеке брал труды по психологии и судебной медицине. Иногда прочитывал роман, но не ниже уровня Манна или Даррела. В один прекрасный день надеялся стать комиссаром полиции. Он хотел правильно жениться, найти себе женщину, похожую на миссис Вексфорд, с приятной внешностью, спокойную и добрую. Говорили, что у Вексфорда есть дочь, хорошенькая и умная девушка. Но до женитьбы было еще далеко. Он не собирался связывать себя браком, пока не достигнет приличного положения.
Своим отношением к женщинам Дрейтон неприкрыто гордился. Он так сильно любил себя, что на любовь к другим его не хватало, а свой идеализм он целиком припас для карьеры. В любовных делах был практичен и холоден. Слово «любовь» в его словаре находилось под запретом как самое непристойное слово из шести букв. Он никогда не употреблял его для соединения местоимений «я» и «тебя». Чувство более сильное, чем физическая потребность, называл желанием с осложнениями.
Именно это, думалось Дрейтону, переживал он по отношению к девушке из лавки Гровера. Именно поэтому он собирался сейчас пойти туда и купить вечернюю газету. Девушки там может не оказаться. А может быть, когда он увидит ее вблизи, не через стекло, не в чьих-то объятиях, все пройдет само собой. Будь что будет, решил он, и отправился в путь.
Высокая стена из коричневого кирпича, казалось, придавила лавку, которая как будто затаилась, что-то скрывая от посторонних взглядов. Возле двери торчал уличный фонарь, но лампа в черной железной сетке еще не горела. Дрейтон открыл дверь, и тут же безучастно звякнул маленький колокольчик. Внутри было сумрачно и неприятно пахло. За стендом с дешевыми книгами в мягкой обложке и ржавым холодильником, обклеенным кривобокими этикетками с мороженого, он разглядел полки, на них стояли книги, выдававшиеся напрокат. Такие можно было купить на любой распродаже — трехтомные романы девятнадцатого века, воспоминания путешественников, школьные истории.
Под голой электрической лампочкой за прилавком стояла высохшая женщина. Возможно, ее мать. Она отпускала покупателю табак.
