— Который час?
При повороте в боковую улочку она мельком увидела часы на соборе.
— Почти восемь.
— Прекрасно, — откликнулся он. Повернув голову в ту сторону, где были огни и музыка, он поднял два пальца и с насмешкой сказал:
— Думаю, старый Коуторн хотел бы оказаться на моем месте.
Промытые дождем серые улицы казались совершенно одинаковыми. Чахлые деревья росли на тротуаре с интервалом в четыре ярда, их корни могучим усилием кое-где разорвали сковавший их асфальт, и там образовались трещины. Приземистые дома тянулись вдоль улицы однообразными рядами. Все они были без гаражей, и почти у каждого дома, заняв половину тротуара, темнел автомобиль.
— Вот мы и приехали. Чартерис-роуд, номер восемьдесят два, как раз на углу. Прекрасно, в передней комнате свет. А что если она подложила нам свинью, спраздновала труса и удрала? — Он сунул нож в карман; девушка видела, как, блеснув, лезвие скрылось в рукоятке. — Мне бы это не понравилось, — сказал он.
— Мне бы тоже, — отозвалась девушка. Голос ее был спокоен, но в нем чувствовалось скрытое возбуждение.
Дождь ускорил приход ночи, в машине было темно, так темно, что не разглядеть лиц. Руки мужчины и девушки встретились, когда оба потянулись за маленькой золотой зажигалкой. В свете язычка пламени черты его лица выступили из мрака, и у девушки перехватило дыхание.
— Ты прелесть, — сказал он. — Боже, как ты красива. — Он провел рукой по ее шее, и пальцы его задержались в ямочке между ключицами. Несколько секунд они смотрели друг на друга, неровное маленькое пламя заставляло плясать тени на их лицах. Он закрыл зажигалку и распахнул дверцу машины. Она вертела в руках золотой параллелепипед и, напрягая зрение, разглядывала надпись: «Энн, светочу моей жизни».
Уличный фонарь на углу ярко освещал пространство от бордюрного камня до ворот. Мужчина пересек световой круг, отбрасывая черную тень, чересчур отчетливую для этого вечера размытых очертаний. Мужчина направлялся к бедному, невзрачному дому, перед которым даже не было лужайки. Вместо нее вдоль фасада тянулась полоска земли, окаймленная по периметру камнем, — почти могила.
На ступеньке перед дверью он стал чуть слева, так, чтобы женщина, которая выйдет на его стук, не увидела мокрой и блестящей в свете фонаря задней части зеленой машины, — женщина не должна была видеть больше, чем нужно. Переступая с ноги на ногу, он терпеливо ждал. Нитками стеклянных бус с подоконников падали дождевые капли.
