Если бы это был взрыв, обвал, я бы не испугалась. Но негромкий и сухой звук выстрела, раздавшийся у мельницы, потряс меня, как удар грома. Что там произошло? Что это за выстрел? И почему только одий?
Я встала на лыжи, схватила гранаты и бросилась вниз по ручью. Безумная тревога за судьбу Шереметьева овладела мной как-то безотчетно. И я не ошиблась. Это стреляли там, у мельницы. Но как и почему?
Потом уже я выяснила, какая история произошла с Володей в мое отсутствие в уединенном домике.
После моего ухода Импи вела себя, как шелкэзая. Она была тиха, внимательна. Рассказывала Володе что-то из своего детства. Его поразило, что она никогда не видела, как растут яблоки, никогда не ела арбуза.
Он приглашал ее в гости к нам на Волгу после войны, и она шутливо соглашалась.
А потом грустно сказала, что едва ли она с дедом уцелеет: война еще не кончилась, и маленькие люди— игрушки в руках переменчивой военной судьбы.
— Ведь второй раз здесь война, — посетовала она. — За что страдает наш маленький народ?
— До тех пор, пока Финляндия будет игрушкой в чужих руках, не будет хорошего, — сказал Володя. — А ведь финны стойкий и храбрый народ и могли бы явиться на Севере настоящим стражем мира и безопасности.
— Но как, каким образом? — заинтересовалась Импи.
— Дружба с Россией, Импи, даст счастье и финнам и карелам.
Володе показалось, что его речи произвели впечатление на Импи. Она задумалась.
— Разговаривая, она расплетала свои желтые косы и готовилась ко сну.
Она открыла сундук с музыкальным замком старинной петрозаводской работы и достала простыни голландского полотна и одеяло своеобразной мозаики из разноцветных кусочков ситца.
На Володю повеяло старой романтикой Севера.
— У вас даже не было жениха? — спросил он. — Так вас бойкотировали из-за отца?
— Да, — сказала она, вздохнув, и внимательно взглянула на него.
Володя смутился, вспомнив, почему он упал с лестницы. Тогда, нагрузив его охапкой перин, Импи неожиданно приблизила свои губы к его губам; он отстранился и потерял равновесие.
— Вы очень скромны, вы даже не поцеловали свою девушку, когда смотрели на северное сияние! — сказала она.
Володя смутился.
— Постойте, сейчас я уложу деда, вернусь, и мы договорим, — прошептала ока и выскользнула в дверь.
Импи вышла в сени, не накинув на себя теплой одежды, в одних красных шерстяных носках, в которых разгуливала по крашеному полу чистой горницы. Володя не подумал, что она могла предпринять что-то плохое, и из вежливости не пошел за ней.
