— Трусость и громкие слова уживаются рядом, как рожь и плевелы.
Сведье вышел за порог. Коней на привязи у дома не было. На соседнем дворе собралась кучка женщин и детей, привлеченных выстрелами из мушкета и криками покалеченного рейтара, который лежал под кустом крыжовника и кричал, что у него раздроблено плечо. На дороге слышался цокот копыт.
Сведье вернулся в дом.
— Поскакали в поместье за подмогой.
Он взял свой поделочный нож, вырезал пулю, застрявшую в дверном косяке и положил ее обратно в кису, — нечего тратить заряд попусту, а этот не сослужил ему службу, потому что угодил в дерево.
— Я метил в фохта, — сказал Сведье. — Жаль, промахнулся.
— Но уж слуге-то от тебя досталось.
— Они хотели учинить насилие. Мое право было обороняться.
— Ты оборонял наш дом. Стыдно будет тому, кто станет осуждать тебя. — В голосе ее звучала гордость. Сын, который вышел когда-то из ее лона, теперь уже увядшего и мертвого, не посрамил ее плоти. — Никто не станет хулить того, кто обороняет свой дом.
— С этим беднягой рейтаром мне делить нечего. Мне бы с самим помещиком переведаться.
— Помещики проливают кровь наемников, а свою берегут.
— А мне и наемников не жаль. Пускай расплачиваются за свои дела.
— Лампе — лучший слуга у Клевена. Он не согласится взять за него пеню.
Рагнар Сведье хотел бы вызвать помещика на честный бой, где на удар отвечают ударом, где кровью платят за кровь. Что ему еще делать, чтобы отстоять свое право? Куда же ему идти, чтобы защитить свой мирный очаг? И он спрашивает мать, стоит ли затевать тяжбу и искать защиты в суде, где тот прав, чей кошель тяжелее. Судьи на тинге[19] никогда не посмеют осудить помещика. Сведье теперь не будет мира в его собственном доме. Куда же ему идти, если в деревне он не нашел правды? Где ему искать приюта?
— Тебе теперь одна дорога, — сказала мать. — Сам знаешь какая.
Она поняла его. Она поняла его затаенную думу. Он берет точило и садится точить топор.
У него осталось одно убежище. Если власть не охраняет больше крестьянина, то его укроет лес. Если человеку нет мира в собственной деревне, он отправляется в лесную чащу, где будет жить вольной жизнью. Нет ему больше мира в своем доме, раз закон не оберегает его от обидчиков. Но никогда не будет над ним никакого хозяина. Скотину гоняют стадом, а он сам хозяин своей плоти. Он может стать вольным лесным жителем, но не господским холуем. Живым он им не дастся.
Сведье натачивает топоры, поплевывая на точило. В очаге снова горит яркий огонь, и вода в котле закипает. Матери и сыну нет нужды совещаться дольше: у него осталось лишь одно прибежище.
