Мелодия на два голоса [сборник] | страница 41

А вскоре возникла Ксения Боборыкина. Я предчувствовал, что так будет, хотя и лег в больницу тайно и просил отца никому из звонящих не давать адрес.

Ксения Боборыкина вызвала меня в сад. Мы с ней присели на скамеечку. Ксения взяла мою руку в свои ладони и начала молча, с глубокой печалью заглядывать мне в глаза. Заметил, что когда еще мы только направлялись к скамейке, и еще раньше, в приемной, ей не терпелось это сделать. Более того, я знал, что она скажет. Она станет говорить о том, что все наши прежние ссоры — ерунда, недоразумения, а наша настоящая ослепительная любовь впереди. И попросит прощения неизвестно за что. Она не поведет себя иначе, даже если за оградой ее ждет новый принц.

В этом ее благородство.

— Вовик, — сказала Ксения грудным голосом. — Ты прости меня, пожалуйста!

— Прощаю! — сказал я привычно.

— Нет, ты послушай, — недовольно продолжала она, поглаживая мою ладонь шершавыми пальцами, — Я не понимала тебя. Если бы я знала, как ты болен… Я вела себя гадко, мучила тебя пустяками. Теперь я вижу, как все глупо. Ведь есть только наша любовь, и ее надо нам беречь. Верно?! Ведь мы умрем, понимаешь!.. Ты любишь меня, Вов?

— Люблю! — сказал я.

— Ты люби меня, пожалуйста. Это поможет тебе там, — она кивнула на серое здание. — А я буду приходить каждый день.

— Не надо! — испугался я всерьез. — Ради бога, Ксенюшик.

Она убрала руки. Надула щеки. Сказала тихо, глядя в сторону:

— Да, я понимаю!

— Да нет же, Ксеня, — смутился я и, проклиная себя, завел обычную волынку.

— Пойми меня правильно! — попросил. — Мой характер в подобной ситуации требует одиночества. Я — эгоист. Хочу пострадать один. Не перенесу, если ты увидишь меня напуганным, слабым. Поверь мне. А я боюсь операции. Мне страшно и горько.

Она снова ласково взяла мою ладонь. Любопытно, но я говорил то, что примерно соответствовало действительности. Тем более где ей понять. Кто понимает нашу боль? Или, вернее, чью боль понимаем мы? Только свою. Сейчас вот мне опасно пошевелиться как-нибудь не так, а она готова без конца выяснять наши затянувшиеся отношения. Я ненавижу ее за это. А за что-то она меня ненавидит. Редчайший дар соприкосновения дается двум из миллионов. Нам с Ксенией он не дался. Пролежи мы всю жизнь в одной постели, останемся посторонними малознакомыми людьми. Что же злиться? Нервы трепать попусту. Зато она давала мне радость успокоения, минутной отрешенности. Я должен стоять перед ней на коленях.

— Я понимаю тебя, милый Володенька! — сказала она приторно. — Люблю тебя. Все от этого. Боялась потерять тебя…