* * *
– Думаю, будет длинный список, – перебила М.
– Да, пожалуй, но мне… как бы сказать… мне не легче от того, что я все это ненавижу и презираю, мне становится только сложнее. Я несу с собой этот груз, который только увеличивается, и, возвращаясь в мыслях к прошлому, я не нахожу никакого ответа.
Что-то уже давно дало сбой, и система хоть и работает, но все больше создается ощущение, что это мы сами поддерживаем ее в таком состоянии своим нежеланием и страхом к переменам. Мы соглашаемся с предложенным порядком вещей…
– Мы не соглашаемся! – перебила меня М. – Поэтому и делаем то, что считаем нужным.
– Это не то, – резко ответил я, – это уже не для меня. Вы просто берете другую модель развития общества и пытаетесь ее претворить в жизнь, но вы, видимо, забыли, к чему это уже однажды привело. Да и все равно это такая же бессмыслица, как и все остальное.
Она фыркнула и посмотрела на меня такими глазами, словно перед ней был неодушевленный предмет, к тому же крайне ей неприятный. Меня это ничуть не задело. Мы оба были тяжелыми людьми и знали это. Надо было просто досидеть до утра, и все закончится.
Я выпил залпом вторую рюмку и продолжил рассказ.
* * *
После того как я остался один, я почувствовал некоторое облегчение и знал, что теперь все будет зависеть только от меня. Но моему счастью не суждено было продлиться долго. Как-то раз я, придя на работу, был несколько ошарашен от того, кто теперь будет моим напарником. Им оказался человек лет за 50, изрядное количество лет проработавший на стройке. Позже наняли еще одного человека примерно этого же возраста. Мое одиночество стало теперь абсолютным – у меня есть бригада, но ни о каком общении с этими людьми не может быть и речи. Теперь работа стала намного неприятней. Из моего рабочего дня исчезло живое общение с живыми же людьми, которые пусть и редко, но все же работали у нас, исчезли смех и веселье, которые так нас всегда выручали, все было теперь однообразным и серым. Бригада превратилась в некое подобие того, что здесь все так любят, – в роботов, раболепно преданных труду.
Несколько последующих спектаклей и тот, который мы делаем сейчас, уже не отличались никакой оригинальностью.
Женю уволили как раз в разгар отпуска, так получилось, что в этом году наш цех оставался работать в то время, когда весь театр отдыхал. Шли отделочные работы, и в коридорах стоял ужасный запах сырой штукатурки и краски. Обновляли и красили пол, шли работы по облицовке стен, глядя на все это, я думал о том, что лучше бы они подняли заработную плату своим сотрудникам, все равно новенький пол уже через месяц после начала очередного сезона стал таким же, каким он был до обновления, и стены так же быстро пачкались.
