…Расходились под утро. В лазоревом тумане тонули окрестности, ранние дымы стлались над хатами. На ближайшей к окну горницы сосне сидела никем не замеченная сова. Форточка была раскрыта. Из комнаты доносился богатырский храп.
Птица сидела, нахохлившись и не шевелясь. По временам, когда ее ушей касался посторонний шум, она вздрагивала и поворачивала голову с огромными глазами.
Крысы ушли в эту ночь из купеческого дома и вернулись только зимой.
29 июля 2005 года, два часа дня, Каспийское море, Казахстан
Белый прибрежный городок тонул в мареве полуденного солнца. Пыль оседала на улицах за редким автомобилем, и долго лаяли вслед ему собаки. На центральной площади жался к нескольким чинарам, дающим негустую тень, жалкий базарчик: несколько старух с кастрюлями вареной баранины и картофеля, овощи, фрукты, телеги с рисом в мешках, тряпки. С одного из шатров, уставленного аппаратурой китайского производства, доносится жужжание диджеев, звучит песня:
Черный бумер, черный бумер,
Стоп-сигнальные огни!
Черный бумер, черный бумер,
Если можешь, догони!
К одному из лотков подошел высокий, худой человек лет тридцати трех. Джинсы, майка, стриженая голова, изможденный вид. Молодуха, торговавшая съестным – казы, конской колбасой и бешбармаком в кастрюле, – насторожилась и перестала жевать.
Человек долго стоял молча, глядя на еду. Потом поднял голову.
– Я хочу есть, – сказал он.
– Плати, – ответила молодуха.
– Я могу работать, только мне нужно поесть, – проговорил человек.
– Гони его, Марьяна, что с него толку, только вспотеет зря! – под громкий хохот окружающих крикнула ей бабища с золотыми зубами, торговавшая шмотками.
Человек обернулся и посмотрел на крикнувшую. Холодом блеснули голубые глаза.
– Я еще могу работать, – так же ровно произнес он, и золотозубая, осекшись, забормотала:
– Ишь, бичара! Может он! А ну пошел, пошел!
Человек не уходил.
В это время рядом с лотком остановилась машина, и толстый, коротко стриженный человек с золотой цепью на шее, подойдя, уронил:
– Насыпь-ка…
Молодуха засуетилась и стала накладывать в быстро протертое блюдо еду, наливать бульон в пиалу.
Подошедший, поймав взгляд голодного, спросил торговку, ощерясь:
– Хахаль твой?
– Да какой там! – заторопилась та. – Бич какой-то, говорит, есть хочу, а так, мол, сильный…
– Сильный? – с интересом спросил толстый и внимательнее присмотрелся к попрошайке. – Жрать хочешь? – полуутвердительно спросил он.
Человек сглотнул слюну, взметнулся и опал кадык на худой шее. Он кивнул.
