– Все идет к тому, что и в нашей ситуации, как после аварии на К-219, справедливой и объективной оценки случившегося не будет, – мрачно подумал Андрей. – Как правило, комиссии по выяснению причин аварий и катастроф поручают возглавлять тем, кто сам либо никогда не служил на подводной лодке, а стало быть, в нашем деле профан, либо человеку, готовому по первому властному «свистку» сверху выдать нужный результат. Впрочем, поживем – увидим. Недаром говорят, что лучший и самый испытанный лекарь – время. А этого добра у меня теперь навалом. За апельсиново-коньячными набегами сослуживцев и просто друзей, пресным больничным бытом и неспешно-степенными разговорами «сопалатников» его действительно оставалось вдоволь. Тем более что выпадали бессонные ночи – от затухающей боли, тягостных мыслей о хрупкости жизни и невосполнимости потерь… Тогда и вспоминалось, и размышлялось, и анализировалось прошлое – наверное, потому, что остро доходило: жив!
В обрывках воспоминаний мелькала иногда и бывшая жена. Становилось грустно. Не от второпях и с позором оступившейся любви: ее-то как раз – теперь Андрей знал точно – и не было. А были – страсть, буйство хмельной молодости, просто житейская потребность в своей женщине на берегу и ожидание от нее доброты и уюта. Которых, увы, так и не дождался. Винить Ирину не хотелось – в конце концов, женитьба – не аврал или аварийная тревога. С мужской прямотой, помноженной на представление о чести, он вынес приговор: предательство. И будто задраил люк в памяти. В то же время в душе Андрея, он чувствовал, проклевывается еще робкое, но уже желание женского тепла.
Да и госпитальный режим после напряженной и изнурительной службы в подплаве казался чем-то вроде дополнительного отпуска. К тому же медсестра Леночка все активнее оказывала ему знаки внимания. В очередной раз, наблюдая, как она ласково и игриво беседует с Андреем, а затем после очередного укола заботливо интересуется, не было ли больно, летчик Кащеев аж подпрыгивал на своей койке и демонстративно жестикулировал, мол, давай, не стесняйся. Когда девушка уходила, летчик принимался бурно высказываться:
– Бляха муха, ты вроде бы моряк, да еще и подводник, а иногда ведешь себя, Андрюха, как старая трофейная лошадь. Ленка на тебя глаз положила – факт, а ты ни рыба ни мясо, прямо как вареный. Возьми ее за руку, загляни в глаза, скажи какой-нибудь комплимент. А ты все бубнишь: «Спасибо да спасибо, что вы мне всю задницу искололи, а она не болит!»
