11
Поматросил да и бросил!
Второй месяц Андрей находился в военном госпитале. За это время из старожилов в палате остался только он и летчик Кащеев. Штурмана Акелова и подводника Олега Сорокина выписали и на их место поместили других. Пару раз за это время приезжал Сан Саныч и вместе с многочисленными гостинцами привозил последние новости из гарнизона подводников.
– У нас там одна комиссия за другой. Всех опрашивают и очень интересуются, что да как. Берут письменные показания, а старпом рассказывал, что его спрашивали об организации хранения на корабле электронагревательных приборов. Говорят, что в выгоревшем седьмом отсеке специалисты что-то нашли и считают, что пожар возник по вине личного состава. Не то паяльник там какой-то нештатный оказался, не то грелка… Батю на период работы комиссии отстранили от должности, а дивизией сейчас «рулит» начальник штаба. В конце месяца, говорят, лодку потянут на ремонт в завод. Прости, Андрюха, тогда будет трудно вырываться к тебе, но я что-нибудь обязательно придумаю, – как бы извиняясь, заулыбался верный боцман.
Судя по тому, что Сан Саныч вот уже недели две не показывал носу, лодка на самом деле сейчас находится где-нибудь в заводском доке, решил Андрей. Как там они? После шока от пережитой трагедии, разыгравшейся во время глубоководного погружения, любой экипаж нуждается в отдыхе и психологической релаксации. Гибель товарищей, с кем еще вчера беседовал, смеялся, балагурил и готов был идти, без преувеличения, и в огонь и в воду, безжалостно вышибает из привычной житейской и служебной колеи. Но тут ничего не поделаешь – таковы суровые законы подводного флота: в случае аварии каждый умирает в своем отсеке, сознательно и до упора из последних сил наваливаясь грудью на кремальерное устройство (специальный замок с поворотным механизмом, обеспечивающий равномерный прижим люка ко всей окружности стыка. – АВТ.) и наглухо задраивая межпереборочный люк. Прощайте, мужики… И не поминайте лихом…
Нередко подвиг и сознательное самопожертвование этих людей нивелируется высокопоставленными столичными военными чиновниками и оценивается прямо противоположно содеянному.
Так уже было на советской атомной лодке К-219, затонувшей в Саргассовом море в октябре 1986 года. Тогда в результате аварии в шахте баллистической ракеты потек окислитель. От его паров мгновенно погибли офицер и два матроса. Еще один – матрос Сережа Преминин – героически погиб, вручную опуская в активную зону реакторов компенсирующие графитовые решетки. Если бы этого не было сделано, мир наверняка узнал новый Чернобыль, только мощнее в десятки крат. Реакторы были заглушены, а 115 моряков из 119-ти удалось спасти.
