– Танюша, успокойся, мы обязательно что-нибудь придумаем, – Владимир говорил и не верил собственному языку.
– Свидание окончено, – впервые он обрадовался этим словам. Потому что ему нечего было сказать сестре, но и видеть её отчаяние он не мог.
И опять он уходил с тяжёлым сердцем. День проходит за днём, неделя за неделей, а расследование не продвигается. Ни официальное, ни его собственное. Он мог только сжимать кулаки от бессильной злости. Что, что надо сделать, чтобы однажды уйти отсюда не одному, а вместе с Таней?
Воскресный день давно перевалил за вторую половину, было около четырёх часов дня, а Энрике всё не появлялся. Владимир высчитывал время: молитва с песнопениями в секте до часу дня, ну пусть ещё час на выяснение необходимых подробностей. Если учесть, что Энрике на машине, то он уже должен быть здесь. Но его не было. Владимир всё чаще поглядывал на часы, полагая, что с каждой минутой Энрике всё ближе и ближе к его дому. Но стрелки часов двигались вперёд, а его не было. Может, Энрике завлекли в секту и он там остался? Или его переубедили, и он не хочет больше помогать Владимиру?
Ну где же, где же Энрике? Может, он и вправду поддался на хитрые ходы сектантов? Что только можно предполагать, изнемогая от ожидания. Владимир то сидел за письменным столом, глядя перед собой в стену, то начинал нервно ходить по комнате. Ему казалось, что он близок к разгадке, надо только узнать адрес девчонки. Он поедет, прижмёт её к стенке, и она должна рассказать всё, что знает. По крайней мере, смерть деда Егора будет расследована.
А что дальше? Может, он вообще зря предпринимает какие-то шаги? На это есть полиция, суд, прокурор. Но ведь они ничего не делают. Следователь доволен, что в этом деле всё так хорошо сходится: кого поймали на месте преступления с орудием убийства в руках, тот и убийца. Зачем морочить себе голову, предполагать, что это совпадение и искать ещё какого-то убийцу, если в камере уже есть тот, вернее, та, которая и ответит за всё. А действительно, если настоящий убийца в ближайшее время не будет изобличён, Татьяне придётся отвечать за это убийство, и она получит срок, может быть, даже пожизненный. А как человек должен доказывать, что он не убивал?
«Я – литератор, а не сыщик. Я не знаю, что дальше делать». Он посмотрел на полку, где лежала новенькая толстая тетрадь в кожаной обложке с никелированными уголками. На первой странице он красивыми буквами вывел: «Скифская пектораль». Он будет писать от руки – как писали Чарльз Диккенс и Уилки Коллинз, как писали на его исторической родине Лев Толстой и Фёдор Достоевский. Никаких печатных машинок и компьютеров. Шлёпать по клавишам может всякий, а писатель должен писать. Печатание – это техническая работа. А вот писать, выводя рукой каждую букву – вот это и есть творчество.
