Следующим учреждением была почта.
На почте была небольшая очередь, создавшаяся, как я поняла за полчаса стояния, оттого, что четыре почтовые женщины не могли найти ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза письма и посылки, за которыми пришли тихие, терпеливые граждане. Неудивительно. Я сама пришла с двумя извещениями, одно из них было на простую бандероль, другое на заказную. На одной моя фамилия было Толстова, на другой – Толстых. Естественно, это оказалась одна и та же посылка, и паспорт на мою природную фамилию совершенно устроил работников почты и ничуть их не возмутил. На одном из извещений было написано от руки: «желтый пакет наверху лежит». Это вот помогло. А то до сих пор бы я там стояла. А некоторые женщины получали один конверт, а за другим, – говорили им, – приходите завтра, найти не можем. И, понимающе кивнув, пенсионеры уходили. Тихо шелестя ногами. В апрельскую метель.
Пока мы беззвучно, как в Мавзолей к Ильичу, стояли в небольшом пространстве почтового закута, с улицы вошел напористый румяный дядька: «Вы тут стоите? нет? тогда дайте я!» – и полез, отодвигая шесть человек. Мы пробудились и превратились в стальную щетину, воспетую поэтом. Не пропустили.
– Мы стоим в очереди!
– Да потому что вот и всё так в нашей стране! – обиделся непропущенный.
– Зачем, страна как страна, а ваше хамство – это ваша частная проблема, – отвечала ему очередь. Я порадовалась. Все же дух в народе не сломлен.
И последним пунктом посещения был поганый «Перекресток». Ну, он-то никогда не подведет, там всегда что-нибудь такое, такое вот что-нибудь! И сегодня судьба пожелала закольцевать мой маршрут стихами. В трамвае я была «Достойным Гражданином», поганый же «Перекресток» обратился ко мне стихами Блока.
На упаковке печенья «Блажь с клюквой», на торце, было начертано: «Сотри случайные черты, и ты увидишь: мир прекрасен!»
И в общем, Александр Александрович был, как всегда, совершенно прав!
Мир прекрасен.
Меня тут в Сан-Себастьяне просветили: разница между испанцами и басками состоит в том, что испанцы на пляже лежат. А баски стоят или ходят туда-сюда. Это объясняет странность здешних пляжей: сначала ты идешь к океану, стараясь не наступать на лица, а потом расталкиваешь толпу локтями. А в воде разница, видимо, стирается.
Ни те, ни другие не говорят ни по-английски, ни даже по-французски, хотя до Франции отсюда можно запросто доплюнуть, если, конечно, слюны накопить и поднапрячься. Так что непонятно, как тут договариваться. Понятно, что в сфере ресторанной можно объясниться на английском, такое уж это дело, turismo. Но шаг в сторону – все. Наступает глухота паучья.
