Среди них есть одна любимая, даром что старенькая; на ярлычке у нее, на шее который, написано G.W. Я не знаю, что это за фирма такая, посмотрела в Яндексе – а там: «8-см миномёт образца 1934 года (нем. 8-cm Granatwerfer 34, сокр. 8-cm G.W.34) – немецкий 81-мм миномёт образца 1932 года. Миномёт был создан в 1932 году фирмой “Рейнметалл”». Вроде бы не то?
Так вот, каждый раз, когда я думаю ее надеть, она исчезает. Не могу найти. Вариантов не так много: в комоде, второй ящик сверху. Иногда первый. Или в шкафу. Либо на полочках, либо на плечиках. Шкафов – технически – два. На самом деле, как я подозреваю, их значительно больше, потому что я в ясном разуме вешаю в них вещи, и примерно через неделю не могу их найти, хоть кричи и плачь.
Иногда я делаю полную ревизию гардероба, в рассуждении чего бы выкинуть, но, конечно, никогда ничего не выкидываю, так как у меня синдром Плюшкина и я не могу расстаться с предметами, ведь они живые. «Ну, сейчас нет, но потом, может быть, как-нибудь, я этот шарфик еще поношу», – думаю я и укладываю шарфик в склеп еще на полгода, до нового сезона развевания на ветру.
Вместо исчезнувшей кофточки G.W. мне в руки бросаются пять-шесть-семь других; повторяю, общее их число неизвестно. Мучительная борьба – и я смиряюсь, надеваю одну из них, суррогатных, и свыкаюсь с ней. А через пару месяцев лезу в шкаф – а G.W. уж там, преспокойно висит себе на плечиках, вытягивается и портится, когда ей бы полежать на полке! Зато другие, которые вот только что толкались и суетились перед моими глазами, исчезают.
Я думаю, – почти уверена – что в глубине моих так называемых двух шкафов существует еще сложная система перегородок, лестниц и дверей, там есть потайные ходы, как в английском замке, подземелья и сухие камеры, где развесил свои кружева паук. Туда уходят мои вещи, некоторые навсегда, – значит, душа у них такая оказалась, грустная и молчаливая, – некоторые так просто, сбегают зазеркальный мир посмотреть и возвращаются.
Мне эти шкафы строил один человек, неуютный и молчаливый; бог его знает, что он там настроил; я рада была, когда расплатилась и он ушел.
Расплатилась ли?
В «Капитанской дочке», в самом начале, замечательна та стремительность, с которой Пушкин вводит в текст персонажей; ну, первым, понятно, открывает глаза рассказчик, Петруша Гринев, и тут же, сразу, в десяти строках, выстраивает иерархическую модель своего детства: отец, матушка, Савельич, француз.
