Все больший круг ученых — историков, этнографов, археологов, биологов, географов и химиков — заинтересовывается этой находкой. В ленинградский музей, где временно находилась ткань, наведываются самые различные специалисты, каждый из которых по-своему увлечен этой необычайной находкой и старался разгадать ее тайну. О ней говорят, спорят, выдвигают самые различные гипотезы.
И вот когда интерес к ткани достиг апогея, она была похищена.
Никто не мог себе представить, что будет организовано похищение, да еще такое, виновников которого так и не удалось обнаружить.
Ткань пропала.
А через неделю в Ленинград приехал Юсгор.
2. ЛЕГЕНДА О РОКОМО И ЛАВУМЕ
Юсгора я знал давно — мы с ним учились в Московском университете. Не помню, при каких именно обстоятельствах я впервые увидел этого высокого золотистокожего парня с темными вьющимися волосами, выразительными, чуть раскосыми глазами, в которых всегда светился огонек боевого задора, а по временам угадывалась тоска. Сблизил нас шахматный клуб, куда мы оба захаживали, влекомые страстью к сражениям на клетчатой доске. Из шахматного клуба мы часто возвращались в общежитие вместе. В те времена я много и с интересом беседовал с ним о его родном, далеком от Москвы, всегда волновавшем мое воображение архипелаге Южных морей. Но университетские годы давно остались позади. Я уехал в Ленинград, а Юсгор отправился к себе на родину. Нахлынули новые заботы, одолевали дела повседневные, житейские, и наша переписка постепенно становилась все менее интенсивной. Да это и понятно: никакие письма не могли заменить живого общения, ночных прогулок по набережным Москвы-реки, когда мы спорили, мечтали, стремились заглянуть в будущее.
В связи с находкой в Урашту ткани, родиной которой теперь уже многими учеными считались острова Паутоо, я, естественно, сразу же вспомнил о Юсгоре, единственном знакомом мне паутоанце. Тут же я упрекнул себя за то, что уже очень давно не писал ему, все собирался сесть за обстоятельное письмо и, к своему стыду, так и не собрался. Юсгор сам пожаловал ко мне.
Разговор обо всем, что произошло у нас обоих за годы разлуки, как-то не клеился. Мне казалось, что Юсгору не терпится заговорить о чем-то другом, значительно больше волнующем его сейчас. И действительно, как только он счел, при свойственной ему деликатности, возможным, он начал расспрашивать о находке в Урашту. Признаюсь: я был удивлен, узнав, какой интерес он проявляет к силициевой ткани. Оказалось, Юсгор успел прочитать о ней все появившееся в печати и задался целью принять личное участие в ее исследовании. Узнав от меня о похищении, Юсгор сперва пришел в негодование, но вскоре успокоился и даже повеселел.
