"Что за фигня?" - расстроился Завьялов. Собачка ничего не поняла?!
"То не "фигня", Борис - "дерьмо". Но только по-французски", - задумчиво ответил Константиныч. - Зови Капустина, пусть прекращает мыть посуду".
Когда обрадованный снятием повинности дневальный заскочил в генеральский кабинет, Жюли-Жози рассержено тявкнула. Кеша понял моментально.
- Борис Михайлович, Жюли - француженка. У нее трудности с кириллицей. Вы не могли найти бы для нее агрегат с латинским шрифтом?
Завянь вздохнул, нажал на кнопочку:
- Прошу, мадам Жюли. Осваивайте "агрегат".
- Уви, уви, - залопотал Капустин, подсел к жене, стоявшей всеми лапами на столе перед клавиатурой.
Пошла - работа. Муж спрашивал - на русском и французском, жена - рычала.
Завянь, по просьбе Константиныча, пошел перекурить на свежем воздухе.
Чего торчать за Кешиной спиной? Он и так - сплошной комок истерики. Направление ему - определили. Жюли толковая особа, ответит и на то, что муж спросить забудет.
"Борь, как ты думаешь..., я смогу спрятать на даче записочку с упоминанием? На видном месте".
Завянь не знал, что говорить. Пенсионер со стертой памятью лишится стрежня, поддерживающего существование, основы, сути бытия. Начиная работу над мемуарами, старик, при помощи воспоминай прошлого - за жизнь цеплялся.
Какое уж тут "творчество"? Тоска одна.
"Лев Константинович, у вас есть дневники. Они помогут восстановлению памяти".
"У "тебя", Боря, у "тебя".
"Простите... Прости, Лев Константиныч".
Напомнить, что после исчезновения из его тела "омолодителя", пенсионер почувствует себя на много лет моложе, крепче, здоровее? Что надо бороться с обстоятельствами, делать из лимона лимонад.
Но надо ли оно ему? Молодое тело без воспоминаний о Любушке-голубушке?..
"Лев Константинович. Жюли и Иннокентий сейчас сражаются за свое будущее. За судьбу детей..."
"Я понимаю..., - грудь Завьялова разорвало от горестного вздоха. - Но как-то..."
"Что "как-то"? - довольно жестко оборвал Завьялов. - Подохнуть в мерзлой яме - лучше?! Зарыться в безымянную могилу для бомжа? Вы останетесь в с в о е м т е л е, Лев Константинович! Даже со мной внутри - в своем!"
"Ты прав, братишка. Тебе во сто крат хуже. Прости за стариковское брюзжание".
Завьялов не позволил телу засмолить вторую беломорину подряд. Лева попытался настоять на куреве. Мол, для изношенного организма куда вреднее лишиться привычек, допинга не получить. Борис ответил:
