Дикий остров, поля, где я вырос,
Покидаю для бранных шатров.
Ты прости, зеленеющий Скирос,
Безмятежный, хранительный кров.
От лугов и от рощей зеленых
Я отозван военной трубой.
Мирно с кровель, от солнца червленых,
Подымается дым голубой.
Исчезает он — берег родимый, —
И, теряясь в багряных лучах,
Тихо шлет мне прощальные дымы
Материнский любезный очаг.
Вкруг меня океан беспредельный,
И синеют валы без числа.
Я на крепкой сосне корабельной
Быстро мчусь под напором весла.
Через три быстролетные ночи,
Бели добро к пловцам божество,
Я усну под палаткою отчей,
Я узнаю отца моего.
И усеянным трупами полем,
В жажде подвигов, весел и рьян,
Полетит за отцом Неоптолем,
Разрывая колонны Троян.
Брошен якорь. Корабль мой причален
У прославленных бранями мест.
Отчего же, о други, печален
Долго жданный, желанный приезд?
Отчего же никто из собратий
Нас не встретил пожатьем руки?
Отчего так растеряны рати,
Так нестройно-шумливы полки?
Я грядущим свиданьем чаруем.
Пали тени, и звезды зажглись.
Гулко вторит Скамандровым струям,
В потемневших горах, Симоис.
На отрогах, ключами богатых,
Вьется дым от чьего-то костра,
И мертвец в окровавленных латах
Распростерт посредине шатра.
Чтоб владеть драгоценным доспехом,
Сын Лаэрта коварно хитрит,
И над мертвым глумится со смехом
Предводитель Ахеян, Атрид.
Подойдя, вопросил я несмело,
Подбородка коснувшись его:
«Чье к костру приготовлено тело?» —
«Ахиллеса, отца твоего».
Где пучина Эгейская стонет,
Меч воткнут Саламинским царем;
Здесь на острую медь Теламонид
Пред Палладиным пал алтарем.
