Опустившись на мягкую траву рядом с Мэри, я начал выкобениваться — хвастать своими пьянками, охаивать преподов, неистово материться, корчить из себя Джимми Портера[37], короче, обычный репертуар. Оказалось, что они учились в одной школе и Мадлен гуляла с одним из старших братьев Мэри. Странно, но мой бред их развеселил, едкий сарказм пришелся им по душе. Мы нашли общий язык Выпивка была только двух видов — мерзкий на вкус «Пиммс» и огненный коктейль на водке под названием «зеленый мозгодер». Мэри и Мадлен налегали на «Пиммс», я строго держался «зеленого». Какой-то робкий будущий «вуебок» все пытался влезть в наш небольшой междусобойчик, но я держал его на расстоянии с помощью откровенного хамства, демонстративно поворачиваясь к нему спиной и не слушая, что он говорит.
На дорожке под тентом начались танцы. К этому времени я уже парил на крыльях адреналина и «мозгодера» и, услышав, что поставили «Супремес» или там «Марту и Ванделлас»[38], пригласил на танец обеих девчонок сразу Такое поведение было абсолютно не в моем духе, но меня понесло. С танцами я покончил давным-давно, но тут закрывал глаза и двигался как в замедленном кино, беззвучно разевая рот, описывая круги руками и скользя на подошвах а-ля Майкл Джексон. В ночном клубе где-нибудь на севере меня бы подняли на смех, но на танцах в Оксфорде, в окружении зубрилок, чудиков, очкариков и зануд, я, блин, был просто Нижинский.
Время от времени я пытался загнать Мэри в стойло, но Мадлен не позволяла, поддерживая триединство. Когда завели «Аббу», я хотел уйти, но Мэдди заухала как филин при первых звуках «Танцующей королевы», и я решил остаться. Однако от «Аббы» Мэри тошнило побольше меня, за что я зауважал ее еще сильнее. Она крикнула, перекрывая музыку, что хочет посидеть. Мы вышли из-под тента, с меня лил пот, как с боксера после матча. «Лаки Страйк» отзывались укусами в легких, лицо горело огнем. Мэри повернулась ко мне и сказала:
— Вообще-то я не посидеть хочу, а домой.
— Я провожу.
Она прыснула со смеху.
По дороге в наш сектор университета я испытывал все новые мучения. Когда Мэри случайно касалась меня бедром, у меня судорогой сжимало горло, так сильно мне ее хотелось. Мэри всю дорогу мурлыкала какую-то бессвязную мелодию. Мы оба шли, вперив взор в мостовую, что твои монахи-цистерцианцы. Чертова формалистика. Ну почему люди не придумают упрощенный метод, какую-нибудь систему, делающую процесс безболезненным? Провожая Мэри, я составлял в уме карточки, определяющие романтические этапы, через которые не положено перескакивать порядочной девушке:
