— Не суетись. Я позвонил в «О’Хара» и сказал им, что ты поскользнулся в душе, схлопотал легкое сотрясение мозга и явишься на работу только вечером. Они очень сочувствовали.
— Генри, у меня нет слов.
— Тост.
— За Генри!
— За Фрэнка! А теперь ешь, вставай и совершай омовение. Нас ждет курс универсам-терапии.
Я снял девятину квартиры Генри год назад, откликнувшись на объявление в «Стандард». До этого я два года жил в Брикстоне, в доме, где беспрестанно менялись жильцы. Дом по адресу Геффен-роуд, 53 претерпевал мутации и в то же время оставался верен себе, подобно лодке философа, которая после постепенной замены всех досок обшивки была одновременно и прежней, и новой. Каждый год менялись один-два жильца, каждую неделю повторялся цикл краж еды из холодильника и груд грязного белья из прачечной. В остальном время словно замерзло и уходило по пустякам. Работа то тут, то там, перебор с травкой и телеящиком, а вот нижнего белья было слишком мало, чтобы тратить целых шесть минут на поход в автоматическую прачечную. Все в том доме покрывал слой въевшейся грязи. Я дожил в этом доме до конца позднего периода отношений с Мэри.
Но я там никогда не хандрил. Более того, был убежден, что жизнь у меня вполне сносная. В конце концов, я прожил в доме столько, что он превратился в мое личное феодальное поместье. Я монополизировал кресло, удобнее всего расположенное перед телевизором, и мог выбирать время, когда заваривать чай на кухне. Наш незлобивый хозяин-испанец даровал мне право последнего слова при отборе новых жильцов. Как-то раз, надеясь на «мон амур» по выходным, я разрешил поселиться в доме двум девчонкам-француженкам. Не прошло и месяца, как они съехали, придя в ужас от затхло-желчного британского духа этого жилища. Их сменили торговавший рекламной площадью король самокруток из Йоркшира и парень, пытавшийся сделаться богатым, восстанавливая «фиаты 500». Жизнь в доме снова пришла в норму, но последний тип переполнил чашу моего терпения. С вечной грязью я еще мог мириться, но промасленный блок цилиндров в ванной и ржавая выхлопная труба с глушителем, пролежавшая в коридоре два месяца, — это уже было слишком. Никто не возникал по этому поводу, никто, похоже, даже не замечал, что дом превратился в помесь автомобильной свалки и скульптурной галереи, поэтому я решил, что с меня хватит, и начал подыскивать новое жилье.
И тут на сцене появляется Генри. В объявлении говорилось: «Отд. комната в квартире (Клапам) для заядлого курильщика, 240 ф/мес.». Сэмюэл Джонсон
