Борьба ежедневно ведется на два фронта, и на обоих с полной самоотдачей. Один – мучительный, почти невыносимый «быт» всегда нищего и всегда многодетного «математика достославной провинции Штирии». Другой – почти безнадежно запутанный мир вычислений, никак не сходяшийся к «фигурам, светящимся в душе». Но именно «напряженные, непрестанные и кипучие размышления» – опора и остов всей его жизни.
Спрашивается, что может узнать о «причинах» устроения этого безмерного солярно-планетарно-астрального мира, этой бездны бездн, данной ему в подслеповатом опыте лишь холодным мерцанием ночного пространства, о причинах, о которых к тому же ему братски советуют не вопрошать, человек, которому совершенно не ясны причины перманентной недоплаты жалованья, депрессии жены, нелепой смерти детей, обвинения матери в колдовстве, тупости единоверцев, а также основания, по каким проваливаются все его космические прожекты? Ведь создавая «физику небес», Кеплер намерен объяснить жизнь неба именно этими земными законами.
Чем впечатляет жизнь Кеплера, так своей цельностью. Он сам узнавал руку провидения в том, что из всех планет у Тихо Браге ему достался именно Марс – самый «эллиптичный». Но он не мог знать того, что открыли недавно историки науки, рискнувшие – во всеоружии вычислительной техники – проверить шаг за шагом его неимоверные по трудоемкости вычисления. (Одна попытка примерить Марсу яйцевидную форму стоила ему более года вычислительной работы.) Они обнаружили, что при выводе обоих законов «Новой астрономии» Кеплер допускал ошибки, какие разрушили бы все его построения, если бы затем он не ошибся снова и притом в точности таким образом, чтобы компенсировать исходную погрешность. Так выглядит, выразился бы Бетховен, судьба, схваченная за горло!
Так выглядит, сказал бы Кеплер, мировая гармония.
Сам он уподоблял свое движение от «Мистерии» к «Гармонии» странствию аргонавтов за золотым руном. Мы, напротив, находим в ней сходство с работой Платонова демиурга. Но можно вспомнить и о Данте с его великой «Комедией»: вся жизнь Кеплера, ведомая виденьем «Сна», – это восхождение к свету, и цитированные только что слова «Гармонии» свидетельствуют, что математик провинции Штирии уже в Раю. Уже не важно, какое там на дворе тысячелетие. Неужто седьмое?
3. Шлем Мамбрина
