Здесь велеречивый теософ умолк, поняв, что, пожалуй, хватил через край, объявив явление миру чуть ли не нового Цезаря или Александра Македонского.
Заметил это и отец новообращенного Михаила Андреаса Барклая-де-Толли. И, зная за высокопросвещенным богословом эту слабость — любил поговорить о божественном и таинственном, — все же был поражен его необыкновенным красноречием и, оттого чуть смутившись, произнес:
— Спасибо, отец Мартин, за добрые слова о том, что ждет моего сына. Однако не кажется ли вам всё сказанное сильным преувеличением?
— Сын мой, — ответил пастор, — все, что сказал я, воистину написано в книгах судеб, и это не я говорил о новом рабе Божием Михаиле Андреасе, но пророки и провозвестники.
…Так как имя Готтард по-немецки означает «Богом данный», впоследствии Михаила Барклая-де-Толли в России стали по отчеству называть Богдановичем.
Почти никто не знал, что в глуши литовских лесов в середине декабря 1761 года родился младенец Михаил Андреас, но десятки, а потом и сотни тысяч людей тремя неделями позже, 5 января 1762 года, узнали, что умерла после долгих мучений российская императрица Елизавета Петровна.
Она была еще жива и то впадала в беспамятство, то ненадолго приходила в себя, когда на дверях церквей и на стенах домов были развешаны сообщения о победе под Кольбергом. Но как только императрица умерла, в тот же самый день ближайший друг Петра Федоровича его генерал-адъютант Андрей Гудович помчался в Берлин к Фридриху II с известием о восшествии на российский престол его прозелита[3] Петра III[4]. В послании новый император сообщил и о своем желании установить вечную дружбу с прусским королем.
А к Бутурлину понеслись фельдъегери с приказами немедленно кончать войну. Однако же сия совершеннейшая в политических делах перемена коснулась лишь тех, кто в оных предприятиях участвовал или имел к ним какое-либо касательство. А так как, кроме военных да чиновных людей, мало кто был той войне сопричастен, то и к замирению с королем почти все остались безучастными, хотя в душе и порадовались: люди перестанут не из-за чего погибать да еще, даст Бог, поборы станут поменьше.
И Барклаю не до войны было и не до политики, ибо собственные его дела шли из рук вон плохо, и более всего следовало ему задуматься о дне сегодняшнем, который, вопреки евангельской мудрости, приходить-то приходил; да вот вместе с ним Господь пищи не приносил…
А меж тем минул волчий месяц декабрь, прошло морозное Крещение, зима надела медвежью шкуру и начала стучать по крышам, дыша студеными ветрами, рассыпая из рукавов иней и сковывая воду в реках на три аршина.
