— Да-да, — сказал я, подходя к передней дверце черного породистого красавца. — Все вы из остзейских…
— А я с вами! — пискнула сзади Катя и взялась за ручку задней дверцы.
Мы оба переполошились. Наш «остзейский немец» даже передумал садиться за руль и бросился к Кате, отчаянно жестикулируя.
— Вам нельзя! — кричал он в крайнем волнении. — Вы не представляете, как это опасно!
— В самом деле, — говорил и я по возможности рассудительно. — Вы же видите — в городе явно что-то не то. Если хотите, дайте мне свой телефон, и я потом обязательно с вами свяжусь и все расскажу про Гордеева…
— Телефоны не работают! — топнула ногой Катя. — И куда вы собрались, два придурка? Вы что, знаете город?
— У меня есть навигатор! — возразил проф.
— А связь со спутником у вас есть?! То-то! Вам нужен сопровождающий! Куда вот вы собираетесь ехать?
— Улица Речная, дом 25… — ответил я машинально.
— Речников! — поправил педант-профессор.
— Так это вообще за рекой! В старых пятиэтажках! Вы там и с навигатором заплутаете! Нет, без меня вам не обойтись! — и она снова решительно взялась за ручку дверцы и даже на этот раз открыла ее.
Тут над головой у нас раздался очередной страшный треск и грохот. Я поднял глаза — и на секунду подумал, что сплю: темная вершина здания качалась, словно дерево на ветру. Гигантское, черное, страшное, колоссальное дерево без листьев и без ветвей, на фоне подсвеченного луной сероватого, безжизненного зимнего неба. Треск повторился — и я увидел, как с верхнего 20-го этажа отламывается… балкон. Я не шучу! От здания отломился балкон, с грохотом ударился о своего соседа снизу, отломив и от него здоровенный кусок, подскочил — и начал плавно и жутко, как в замедленной съемке, падать. Нам на головы — ибо мы стояли аккурат под ним.
— МАМА!! — заорали мы в три глотки.
Я сгреб Катю в охапку и совершил гигантский прыжок в сторону — такой, какой я не делал никогда в жизни.
Глава 9. Голубые озера взрываются
… — Черт! Нам надо скорее убраться отсюда!
Профессор теперь при ходьбе чуть прихрамывал, его пижонская черная куртка слева была разорвана и немного подгорела, на щеке краснели свежие ссадины. Думаю, что и я выглядел немногим лучше — свою «аляску» я, падая, изгваздал в каком-то мазуте, к тому же теперь у меня болел локоть и ныло плечо.
Одна Катерина почти не пострадала от взрыва профессорского внедорожника, раздавленного столь неудачно упавшим балконом. Я смутно помню, что толкнул ее подальше в сторону, и она улетела в сугроб — в отличие от меня, упавшего на расчищенный асфальт автостоянки.
