— Скажите, — спросил я как можно вежливее, — такая прекрасная форма груди — это следствие Вашей молодости или что-то природное?
Брюнетка смерила меня холодным взглядом, в котором, впрочем, мелькнул короткий всполох одобрения.
— Нет, это такой бюстгальтер, — ответила она. — Проходите... хм... Аркаша. Тимофей Петрович вас ждет.
О, эти черные волосы! Кармен!...
Меня повели через какой-то полутемный офис с древними канцелярскими столами, на которых стояли маленькие, тоже древние мониторы. Справа виднелась дверь в примыкающее помещение — вот там и горел свет, причем какая-то мощная лампа или люстра. Я подумал, что, скорее всего, эта единственная комната в здании, в которой сейчас, вечером 4 января, кипит работа.
А может быть, единственная во всем городе. Или во всей стране.
Чтобы не пробираться между столами молча, я задумчиво произнес в спину своей проводнице:
— Час икс…. Какое странное название! Очень подошло бы похоронному бюро!
Чаровница фыркнула. — Я разве вам не сказала? Мы — газета. Очень популярная, между прочим! Не поверю, что вы нас не читали.
Она приоткрыла дверь пошире и жестом вышколенного дворецкого пригласила войти первым к «Тимофею Петровичу». Я удивленно переспросил, входя:
— Газета?! Никогда не слышал! А о чем она?
«Кабинет главного редактора» оказался на удивление узкой и тесной каморкой (я даже предположил, что в былинные советские времена здесь, наверно, хранили швабры). Однако сейчас там кое-как разместили компьютерный стол, заваленный бумагами, верстками и раскрытыми книгами, а за столом в странной напряженной позе сидел маленький напряженный человечек, натурально, в костюме и белой рубашке, с мрачно-серьезным выражением на почти детском личике.
При моем появлении он оторвал взгляд от бумаг и вместо приветствия ответил:
— Мы специализируемся на самой востребованной теме нашего времени, уважаемый Аркадий Петрович, — проникновенно сказал он, поднимаясь мне навстречу и приветливо указав на стул напротив себя.
— Что-то эротическое?
Рахиль за моей спиной возмущенно фыркнула.
— Хиля, сделайте нам чаю!
Потешный малыш отдал указание и продолжил, обращаясь ко мне:
— Нет. Мы пишем о конце света. И только о нем.
— А! Так вы не об эротике, а об энергетике! — попытался я сострить.
Тимофей Петрович (я мысленно обозначил его «Тимошкой», учитывая рост и смешную мордаху), скорбно покачал головой. Не выдержав повисшей паузы, я уточнил:
— В смысле — о конце? Вы что, всерьез?? Что-то религиозное — трубы там, архангелы, Страшный суд и вот это всё?!
