Прочую информацию, сообщенную Свечкиным, я решительно отверг — пока необходимо сосредоточить внимание на главном.
Мы прошли мимо деревянного домишка с низкой крышей, дверь была распахнута настежь, на пороге валялся прокопченный чайник без ручки. Во дворике, обнесенном символической оградой из неошкуренных жердей, стоял, сложив на груди руки, небритый мужчина и отрешенно смотрел на скальный гребень, за которым скрылся вертолет. На нас он не обратил ни малейшего внимания.
— Арсен Кусейнаев, — понизив голос, сказал Свечкин. — Очень уж переживает… друзьями они были.
Недалеко от чабанского коша на ровной каменистой площадке стояла красная польская палатка. Возле нее пожилой мужчина, похожий на чудака-профессора, каких изображали в старых кинофильмах, и темноволосая девушка в белой кофточке вытряхивали спальный мешок.
— Бояров, поэт из Москвы, с дочерью, — пояснил лейтенант. — * Собственно говоря, эти трое были свидетелями, хотя какие там свидетели — услыхали выстрел, и все…
— Самоубийство?
— Мне кажется, что… нет, трудно что-то определенное сказать. — Свечкин приосанился, нахмурил лоб. — Ружье, в общем-то, короткое, так что в самый раз…
— Мне кажется, у вас сложилось определенное мнение, поделитесь…
— Нет, н-ничего такого… — Свечкин виновато развел руками. — Не сложилось пока мнение.
Василия Семеновича я видел впервые, но мог бы сказать о нем многое. Откуда взялось это знание, объяснить трудно — то ли от взгляда, осторожного, испытывающего, то ли от нелепой привычки кивать во время разговора. Во всяком случае, лейтенант мне все меньше нравился. Скорее всего он из тех людей, что в присутствии начальства преследуют единственную цель — произвести благоприятное впечатление.
— Теперь сюда, Александр Андреевич… — Свечкин пропустил меня вперед, и мы стали спускаться по узкой тропе к рыжим, изъеденным временем скалам.
Справа возле кустов барбариса поблескивал лаком новенький «уазик» оперативной группы, чуть поодаль стояла еще одна машина — светло-серые «Жигули».
— Приветствую работников следствия, — из-за скалы, отряхивая джинсы, вышел Юра Шутков.
— Надо полагать, работники уголовного розыска свою работу провели, как всегда, с блеском.
— Будем стараться, — Юра закурил, щелкнув зажигалкой.
Молча подошли к месту происшествия. Тело лежало недалеко от края пропасти, подмяв упругие ветви кустарника.
Тимур Георгиевич Салееев — вспомнил я, начиная осмотр.
Темные широко открытые глаза погибшего неподвижно смотрели в небо, по виску медленно ползла божья коровка. На оранжевой пуховке в области сердца был явный след выстрела в упор.
